Заметив меня, застывшего, почти лежащего на капоте, из
окошка палатки выглянул продавец, пожилой щуплый кавказец.
- Я за машиной присмотрел, - сообщил он, - а то мало ли
что.
- Что ж вы милицию не вызвали? - сквозь стон протянул
я. - Вы же видели, что они меня бьют.
- Как вызовешь? Телефона нет, сигнализации нет. Я тут
один, ночь, сам понимаешь. А их четверо. Они местные, постоянно здесь
отираются. Я жить хочу, мне семью кормить надо. Мы с ними договорились, они
меня не трогают, а я - их. Ты сам-то как? Машину вести сможешь?
- Не знаю, не уверен.
- Хочешь, я лавку закрою и довезу тебя до больницы? На
обратном пути попутку поймаю, здесь наших много ездит.
- Не надо...
- Почему не надо? Зачем не надо? - всполошился вдруг
продавец ни с того ни с сего, наверное, вид у меня был такой, что он испугался,
как бы я не помер прямо перед его витриной с бутылками и сигаретами, и решил
увезти меня подальше. - Тебе доктора надо...
- Не надо, - оборвал я его уже увереннее. Мне стало
чуть полегче, и я уже мог вдыхать полной грудью. - Мне тут недалеко, ты меня до
дома довези, а там я уж как-нибудь.
Кавказец шустро прикрыл лавочку, навесив на закрытое окошко
картонку с корявой надписью: "Технический перерыв 20 минут", и помог
мне влезть в салон. Почему-то в этот момент мне даже в голову не пришло, что я
сажаю за руль собственной машины совершенно незнакомого человека, который к
тому же ясно дал понять и всем своим поведением, и словами, что он мне не
защитник и не помощник. После пережитой боли, страха и унижения мне было все
равно. Когда же до меня дошло, что происходит, я решил, что даже если он
завезет меня в глухомань и убьет, чтобы завладеть машиной, - так и черт с ним.
Но он никуда не пытался меня завезти, вел машину строго в
соответствии с указаниями, которые я ему давал с пассажирского сиденья:
направо, прямо, налево, опять направо. Вот и мой дом, до него метров двести
осталось. Внезапно я переменил решение и велел остановиться. Палаточник вылез
из-за руля, попрощался и исчез.
Машина стояла перед домом Степана Федоровича, и свет во всех
окнах на втором этаже горел. Стало быть, Степан с женой не спят. Увидев свет, я
внезапно подумал, что у меня совсем нет лекарств, и если мне дома станет плохо,
то перспективы мои выглядят весьма туманными. Степан был хорошим мужиком, по
договоренности, скрепленной материальным вознаграждением, он присматривал за
нашим домом и участком, когда на даче никого не было. Зачем он это делал - я
никогда не мог понять. У Степана и его жены сын-бизнесмен, отгрохал родителям
двухэтажный кирпичный коттедж со всеми удобствами вместо деревянной развалюхи,
денег дает, продукты возит, а они за любые приработки хватаются, как в голодные
годы. То комнаты дачникам сдают, то вот за домом берутся приглядывать.
Я посигналил, не вылезая с пассажирского места. Ни Степан,
ни его жена из дома не вышли. Я посигналил снова, более настойчиво. Наконец
дверь открылась, на крыльце сначала появилась нечеткая фигура, потом вспыхнул
фонарь, висящий у входа, и я разглядел незнакомую женщину. Очередная дачница.
- Это вы сигналите? - донесся до меня ее голос. Женщина
так и стояла на крыльце, от машины ее отделяло метров двадцать, и говорила она
громко. Мне, наверное, так не суметь, она вряд ли меня услышит. Я высунулся из
окошка и постарался напрячь голос, как только смог.
- Я. Мне нужен Степан Федорович.
- Он в Москве.
- А жена его?
- Тоже. Их сын забрал на две недели городскую квартиру
караулить, пока он с семейством будет отдыхать. Может быть, я могу вам помочь?
- Да, пожалуйста...
Моя способность говорить громко и четко иссякала с каждым
произнесенным словом, и я испугался, что сейчас хлопнусь в обморок прямо здесь,
в машине. Женщина, видно, почуяла, что я нездоров, потому что сошла с крыльца и
быстро подошла к калитке.
- Господи, да вы совсем больны, - с ужасом произнесла
она, едва увидев вблизи мою перекошенную физиономию.
И тут я сообразил, что допустил катастрофическую ошибку,
позволив незнакомке подойти ко мне так близко. От меня воняло мочой и дерьмом.
Боже, какой стыд! Еще одно унижение, как будто мне мало того, что уже
случилось.
- Что с вами? Давление? Сердце?
- Ничего, спасибо, - пробормотал я, судорожно
соображая, что делать. Если бы я сидел за рулем, то быстро попрощался бы и
уехал к своему дому. Но я сидел на пассажирском месте. Выйти? И дать ей увидеть
мокрые грязные штаны, чтобы она все поняла? Нет, ни за что! Я стал неловко,
превозмогая боль, перемещать свое рыхлое избитое тело влево. Получилось не
сразу, но все-таки получилось.
- Извините за беспокойство, - невнятно выговорил я, -
до свидания.
Проехал двести метров до ворот, с трудом вылез из машины,
открыл их, загнал свой "Форд" на участок и понял, что возиться с
гаражной дверью у меня уже нет сил. Ничего, постоит на улице до завтра, не
развалится. Голова кружилась, и мне пришлось, прислонившись к двери, долго
рыться в сумке, пока я нашел ключи от дома.
- Да вам же совсем плохо.
Голос раздался совсем рядом, настолько близко, что в первый
момент я даже решил, будто это слуховая галлюцинация и голос Степановой дачницы
звучит у меня в голове.
- Дайте сюда ключи, вы сами в замок не попадете. -
Теплые пальцы коснулись моей руки, забрали ключи, дверь открылась, меня
заботливо перевели через порог и усадили на первый же подвернувшийся диванчик,
благо в доме их было наставлено на каждом шагу. В представлении Лины именно
маленький мягкий диван являл собой символ городского комфорта, и, обставляя дачу,
она постаралась максимально избегать всего, что напоминало бы атмосферу
"скворечника на шести сотках": здесь вообще не было ни одного старого
предмета, выживаемого из городского жилища в связи с немодностью или ветхостью,
вся мебель, посуда и даже постельное белье покупалось новое, специально для
загородного дома.
- Как вы здесь оказались? - спросил я, слегка
отдышавшись и разглядывая дачницу, которая оказалась красивой крупной женщиной
лет тридцати с небольшим.
- Я вас узнала, Андрей Михайлович. Степан говорил, что
вы - его сосед, показывал ваш дом, и я понимала, что вы поехали именно сюда. Я
видела, что вы очень больны, и знала, что дома у вас никого нет, и случись что
- вам никто не поможет. Вы, наверное, не замечаете, сколько времени у вас
уходит на самые простые действия. Я как раз успела одеться, запереть дом и
дойти.
Во как! Оказывается, в славе есть и свои плюсы, и свои
минусы. Вот уж расскажет она завтра своим московским подружкам, как знаменитый
Корин явился домой обоссанный и обгаженный. Интересно, сильно от меня разит?
Я-то, похоже, уже принюхался, запаха не чувствую, а как она?
