Херна покосился на своего адвоката, потом на Джека. Затем опустил глаза и тихо произнес:
— Он сказал, что если бы был азартным человеком, то держал бы пари, что это АЛС.
— А потом вдруг выясняется, что никакого АЛС у мисс Мерил нет, верно?
— Очевидно, доктор Марш ошибался.
— Простите, доктор. Но он не ошибался. Диагноз носил предположительный характер. «Возможно, АЛС». И вы прекрасно знали, что он продолжал наблюдать пациентку, проводил все новые анализы.
— Знаю только то, что доктор мне сказал — он готов держать пари, что это АЛС.
— Вы же сами подтолкнули его к такому ответу.
— Как коллега, испытывающий огромное уважение к опыту и способностям этого человека, я спросил его напрямую. И получил вполне искренний ответ.
— Нет. Вы подтолкнули его, спровоцировали именно на этот ответ, поскольку мисс Мерил представилась прекрасная возможность совершить выгодную сделку.
— Это неправда!
— Вы боялись, что, если не заключите с ней договор сейчас, до установления окончательного диагноза, ее перехватит другая группа инвесторов.
— Знаю лишь одно: доктор Марш был готов держать пари, что это АЛС. Вот и все.
Джек грозно надвинулся на него.
— Но ведь не мисс Мерил поставила себе неверный диагноз. Так или нет?
— Нет.
— Тогда она думала лишь об одном: через два-три года ее ждет мучительная смерть.
— Откуда мне знать, о чем она там думала?
— Да все вы прекрасно знали! — резко заметил Джек. — Просмотрели ее историю болезни, тут же сообразили, что дело пахнет нешуточными деньгами, и убедили ее в том, что она скоро умрет.
Доктор Херна молчал. Он словно окаменел, точно только сейчас понял, какие страдания пережила эта женщина. По крайней мере он сообразил, куда направлен удар Джека.
А тот продолжал:
— Скажите, мисс Мерил хоть раз говорила вам, что диагноз ее окончательный и сомнению не подлежит?
— Нет.
— Гарантировала вам, что умрет через два года?
— Нет.
— Она лишь передала вам историю своей болезни, правильно?
— Да.
— И, опираясь на приведенные там данные, вы сами сделали вывод: предстоит ли ей скоро умереть или жить дальше?
— Да.
— И вы сделали ставку на смерть.
— Ну, можно сказать и так.
— Ставку на АЛС?
— Да.
— И вы проиграли.
Ответа не последовало.
— Вот что, доктор. Вы и ваши инвесторы бросили, образно выражаясь, кости. И проиграли. Разве я не прав?
Свидетель помедлил, затем ответил:
— Все обернулось не так, как мы рассчитывали.
— Что ж, веское основание, чтобы подавать в суд.
— Возражаю!
— Возражение принято.
Джек не стал спорить, но сарказм, прозвучавший в его голосе, ясно давал понять присяжным, каков должен быть ответ.
— А не кажется ли вам, что эта женщина и без того достаточно настрадалась? — Все вам мало, задницы вы эдакие! Ишь чего придумали, еще и в суд на нее подавать!
— Вы закончили, мистер Свайтек? — спросил судья.
— Да, ваша честь. Думаю, все ясно. — И с этими словами Джек отвернулся от свидетеля и направился на свое место.
Джесси одарила его преисполненным благодарности взглядом, но другой взгляд был куда как чувствительнее. Доктор Херна смотрел на него с такой ненавистью, что, казалось, вот-вот прожжет дырку в пиджаке.
Джесси наклонилась к нему и шепнула:
— Отличная работа, Джек.
— Да, — кивнул он в ответ.
4
Джек и Джесси сидели рядышком на ступеньках перед входом в здание суда и бросали голубям крошки от печенья. Они ждали, когда их вызовут в зал выслушать приговор.
— Как думаешь, какое они вынесут решение? — спросила Джесси.
Джек ответил не сразу. По опыту он знал, что гадать бессмысленно: решения часто оказывались совершенно непредсказуемыми. Джеку очень хотелось сказать Джесси, что беспокоиться не о чем, что минут через двадцать они уже будут мчаться к Майами-Бич в его любимом «мустанге» с откидным верхом, а из плейера будет оглушительно греметь музыка, новая, современная версия старого шлягера «Мы чемпионы» в исполнении группы «Квин».
Но слишком часто он сталкивался с неприятными сюрпризами.
— Предчувствия у меня хорошие, — ответил он после паузы. — Но с жюри присяжных никогда невозможно знать наверняка.
Он слизнул крем — самую вкусную часть печенья — и бросил остатки вниз. В воздух взметнулся веер серых крыльев: голодные голуби набросились на угощение. Через считанные секунды на ступеньках не осталось ни крошки. Птицы по очереди вспархивали вверх, в кристально чистое голубое февральское небо.
— Вообще-то я догадываюсь о результате, — пробормотала Джесси.
— Мы всегда можем подать апелляцию. Если проиграем.
— Я не о том. — Она положила руку ему на плечо и добавила: — Ты сделал для меня так много, Джек. И вообще — согласился вести дело. Но через несколько минут все будет кончено. И после, как мне кажется, мы уже никогда больше не увидимся.
— Не вижу в этом ничего ужасного. Воссоединение со старым клиентом обычно означает одно: на него снова подали в суд, снова выдвинули обвинение.
— Нет уж, спасибо, сыта по горло.
— Не сомневаюсь.
Джек взглянул через улицу. На той стороне Флэглер-стрит стоял киоск, где торговали хот-догами. Обернулся к Джесси. Она не отрывала глаз от его лица, рука по-прежнему лежала на плече. Что-то она сегодня слишком расчувствовалась. Он поднялся, сунул руки в карманы.
— Мне надо кое-что сказать тебе, Джек.
Беседа принимала оборот, не слишком типичный для взаимоотношений между адвокатом и клиентом, и Джеку это не нравилось. Он — ее адвокат, не более того, и прошлое здесь ни при чем.
— Подожди. Прежде я кое-что тебе скажу.
— Интересно…
Он снова уселся на ступеньку рядом с ней.
— Я заметил в зале доктора Марша. Сидел в укромном уголке и выглядел встревоженным.
Она явно не ожидала, что он заговорит о деле.
— Встревоженным? Из-за меня, что ли?
— Лично я считаю, его волнует сейчас единственный вопрос: собираешься ли ты предъявить ему иск? Мы с тобой не обсуждали такой вариант. Но может быть, ты хочешь подать на него в суд?
— В суд? За что?
