Как и ожидал Артур, Мюриэл не беспокоило присутствие Джиллиан. Собственно говоря, ей нравилось делать вид, что она останется равнодушной, если даже Бог с ангелами появятся здесь и будут наблюдать, как она ведет перекрестный допрос. Когда судья появился на своем месте, Артур попросил его выслушать. Харлоу при его росте достаточно было придвинуться вместе с креслом к загородке и наклониться. Артур спросил, не будет ли суд возражать против присутствия мисс Салливан, судьи, вынесшей Гэндолфу приговор, в качестве зрителя.
— Джиллиан Салливан, да? — спросил Харлоу. Сощурясь, посмотрел на нее сквозь толстые линзы очков. — Та самая?
Артур кивнул. Судья спросил у Мюриэл, нет ли у нее возражений.
— Я недовольна тем, что мисс Салливан не поставила нас в известность, когда получила это письмо, но против ее присутствия ничего не имею. Она не играет роли в данных разбирательствах.
— Видимо, хочет убедиться сама, — сказал Харлоу. — И я ее понимаю. Ну ладно, приступим к делу.
Судья жестом велел окружавшим его юристам удалиться, но когда они возвращались к своим местам, Артур сознавал, что какой-то миг все — Мюриэл, Томми Мольто, Кэрол Кини, шедший по пятам Ларри, даже судья и, разумеется, он сам — пристально смотрели на безупречно выглядевшую Джиллиан, сидевшую с бесстрастным выражением лица в последнем ряду у прохода. И Артуру пришло на ум, что она была права. Она заинтересована в этом деле больше, чем большинство из них. Потому что в известном смысле являлась обвиняемой. Решался вопрос, не вынесла ли она десять лет назад по каким бы то ни было причинам суждений, содержавших существенные — и роковые — ошибки. Джиллиан выносила их испытующие взгляды, не ежась, а они все ждали ответа.
18
13 июня 20011 года
Перекрестный допрос Эрно
— Итак, вопрос, мистер Эрдаи, — заговорила Мюриэл. — Насущный вопрос заключается в том, лгали вы тогда или лжете теперь?
Не дожидаясь, пока Харлоу отдаст ей распоряжение приступать, Мюриэл заняла место перед Эрно, напомнив Ларри боксера, вставшего с табурета до начала раунда. Маленькая, гибкая, сосредоточившая на себе внимание всего зала, она чуть помедлила перед тем, как обратиться с первым вопросом.
— Тогда, — ответил Эрно.
— Это ложь?
— Нет.
— Но вам случается лгать, мистер Эрдаи, не так ли?
— Как и всем людям.
— Вы лгали детективу Старчеку в девяносто первом году, так ведь?
— Да, мэм.
— И своей ложью накинули петлю на шею невиновного человека. Так нам вас понимать?
Перекатив зубочистку из одного уголка рта в другой, Эрно ответил:
— Да.
— Презренный поступок, верно?
— Гордиться нечем.
— Но вы, будучи презренным лжецом, просите нас теперь вам верить. Правильно?
— Почему же нет?
— Мы вернемся к этому, мистер Эрдаи. Кстати, я представилась?
— Я знаю, кто вы.
— Но отказались встретиться со мной, верно?
— Потому что это лишь помогло бы вам представлять мои слова ложью, когда я говорю правду.
Харлоу слегка улыбнулся. Как замечал Старчек, судья часто забавлялся словесной перепалкой в зале.
— Хорошо, позвольте мне уточнить, мистер Эрдаи. Вы говорите, что в июле девяносто первого года убили трех человек. И три месяца спустя полиция не схватила вас, так?
— Да, так.
— Вы хотели, чтобы вас схватили?
— Как вы думаете?
— Думаю, вы всеми силами старались избежать ареста — это правда?
— В общем, да.
— У вас было много знакомых среди полицейских — не так ли?
— Много.
— Поэтому вы знали, что следствие застопорилось, правильно?
— Это означает — прекратилось?
— Скажем, прекращалось.
— Да, так можно сказать.
— Значит, если вы убили тех людей, у вас были все основания полагать, что вы избежите ареста, правда?
— Практически да. Но я все-таки беспокоился.
— Угу. Беспокоились. И несмотря на беспокойство, даже зная, что расследование прекращается, вы решили предоставить сведения, которые сдвинут его с мертвой точки. Так нам вас понимать?
— Я сделал это ради племянника.
— Притом не отправили анонимного доноса — пошли прямо к детективу Старчеку.
— Он пришел ко мне, но это ничего не меняет.
— Ничего не меняет, — повторила Мюриэл.
Теперь она рыскала, двигаясь взад и вперед. Пальцы ее обеих рук были растопырены, словно она хотела схватить Эрно, если он попытается убежать. На ней было платье, которое Ларри назвал девичьим: ситцевое, с пояском на талии и большим бантом у горла. Оделась она так и для телезрителей, и для судьи. Однако все, кто видел Мюриэл на судебных заседаниях, знали, что она опасна, как пантера.
— Он хороший детектив?
— Один из лучших.
— А вы согласны, что хорошие детективы обычно понимают, когда им лгут?
— Если знают, что нужно быть начеку, конечно.
— Но вы не только сдвинули расследование с мертвой точки, вы сделали это, по вашим словам, солгав человеку, который, как вам было известно, умел отличать ложь от правды, правильно?
— Можно сказать так, — ответил Эрно.
— А потом надоумили племянника вывести полицейских на камею, зная, что, если Гэндолф сказал правду, он вполне может назвать вашу фамилию. Я права?
— Тогда бы я сказал, что он просто чернит меня, потому что как-то узнал, что я навел на него полицейских. Я все продумал.
— И вы полагали, что ваша ложь будет убедительной?
— Конечно.
— Потому что умеете убедительно лгать, не так ли?
Харлоу поддержал протест Рейвена, прежде чем Эрдаи успел ответить, но как будто улыбнулся коварству этого вопроса.
— Итак, вы сказали нам вчера, что понимали — ваш племянник ничего не получит от полиции или обвинения, если Гэндолф не будет осужден, верно? Однако вы никак не могли знать, к примеру, есть ли у Гэндолфа алиби, так ведь?
— Я знал, что он был в аэропорту и украл камею у Луизы.
— Летом? Я думала, Гэндолф бывал в аэропорту только зимой, когда его загонял туда холод.
Эрно скривился. Он пытался увильнуть от вопроса Мюриэл, но она не позволяла. В конце концов он признал, что накануне говорил судье — Гэндолф бывал в аэропорту зимой, а он, Эрдаи, не мог знать наверняка, есть ли у Шланга алиби. От своих слов он отказался с мрачным видом.
— Итак, вот что получается, мистер Эрдаи, — сказала Мюриэл и стала загибать пальцы при каждом пункте. — Вы, хотя не хотели попасться, сдвинули расследование с мертвой точки. Вы сделали это, солгав детективу, умевшему, как вы знали, разоблачать лжецов. И указали ему на человека, который мог бы заявить о вашей связи с одной из жертв. И все это вы сделали, даже не зная, есть ли у человека, которого ложно обвинили, надежное алиби. Понимаете теперь, почему мы не должны вам верить?
