— А теперь, мистер Трент, не могли бы вы сказать нам, сколько других людей вы убили?
Айрес и оба представителя обвинения мгновенно вскакивают с мест, бурно протестуя. Вопросам такого рода была посвящена наша сегодняшняя утренняя дискуссия в канцелярии.
— Имеет это отношение к достоверности показаний свидетеля, мистер Таттл? — спрашиваю я.
Он энергично кивает — да, а я качаю головой — нет.
— Я не думаю, что в этом есть необходимость. Мистер Трент признал, что он — наемный убийца. Одно убийство он совершил или двадцать, в данном случае не имеет значения. Тот факт, что он сознался в деяниях такого рода, дает мне возможность составить адекватное мнение о его характере. Протест принят.
Хоби, до сих пор принимавший мои решения с безупречной корректностью, теперь не может удержаться от того, чтобы не скорчить недовольную гримасу. Он опять высказывает претензии насчет нарушения конституционного права Нила на конфронтацию со свидетелем обвинения. Впервые совершенно четко просматривается стремление найти повод для апелляции и, может быть, даже подать жалобу на необъективное судебное разбирательство. Дескать, мое решение настолько несправедливо, что он лучше начнет процесс сначала, с нуля. Обычная истерика защитника, терпящего неудачу и пытающегося оказать воздействие на суд. Я отвечаю одним словом:
— Отказать.
На лице Хардкора, внимательно вслушивающегося в нашу перепалку, появляется широкая улыбка, Ему это напоминает уличную разборку один на один: схватки, к которым он привык. Он думает, что победа ему уже обеспечена. Рассматривая его лицо, я замечаю слезинку, вытатуированную под уголком правого глаза. У Хардкора настолько темный цвет кожи, что татуировка едва видна. Она означает, что он убивал собственноручно. Вряд ли среди гангстеров высшего ранга есть хоть один, кто не застрелил или не зарезал кого-нибудь.
Следующий заход Хоби посвящен преступлениям, за которые Хардкор подвергался аресту, но не был судим, как в несовершеннолетнем возрасте, так и уже будучи взрослым. Я позволила Хоби вцепиться в обвинение в нападении, связанном с применением сексуального насилия. Это преступление Хардкор совершил еще в начале своей карьеры в «УЧС». Тогда он заманил одну проститутку в квартиру на Грей-стрит, избил ее и затем заставил обслужить несколько десятков клиентов, естественно, не бесплатно. Все деньги он забрал себе, а проститутку еще раз избил и выгнал вон. Хоби пытается перелистать весь каталог предыдущих преступлений Хардкора — от прогулов занятий в школе до разбойных нападений с применением огнестрельного оружия. Теперь я начинаю постигать смысл категорических возражений Айреса, и представителей обвинения. Несправедливо заставлять Хардкора описывать весь его путь. Это не имеет никакого отношения к его честности. Джексон Айрес встает и подходит к скамье. Он желает заявить протест.
— Судья, защитником Трента по всем этим делам был я, — говорит Джексон, — и могу заявить суду, ваша честь, что в каждом из них были те или иные подтасовки либо иные небрежности.
В послужном списке Хардкора значилось двадцать два ареста, и в каждом случае Джексону удавалось если не освободить его, то добиться уменьшения срока заключения путем перевода на более мягкую статью или же затянуть дело настолько, что оно распадалось. Для возражений он использовал технические поводы, например, территориальную неподсудность, давал отводы присяжным и даже судьям. Нередко он шел на сделки с полицией. Так, например, ходили слухи, что он согласился, чтобы его подзащитный забыл о полутора тысячах долларов карманных денег, которые имел при себе на момент задержания в седьмом отделе, если из коллективной памяти стражей порядка исчезнут некоторые инкриминирующие детали. По мнению Джексона, не существовало причин, по которым черные гангстеры не должны были пользоваться теми же уловками, которые с успехом применяли их белые собратья. Он говорил вам об этом в любом месте, нисколько не таясь, прямо в лицо, с суровым, без тени юмора выражением лица. Весь его вид означал: «Только попробуйте сказать мне, что я не прав».
К тому времени, когда мы возвращаемся в зал суда после утреннего перерыва, здесь воцарилась вялость и скука. Места для зрителей, где в девять утра яблоку негде было упасть — ведь газеты обещали, что перекрестный допрос превратится в театральное действо, — сильно поредели. Горделивая осанка Хоби должна свидетельствовать о его прежней уверенности, однако я знаю, что последние десять минут он постоянно твердил себе, что либо расколет Хардкора сейчас до самой задницы, либо ему капут.
— Давайте поговорим об убийстве с применением огнестрельного оружия, — произносит Хоби неторопливо, вразвалочку похаживая по залу. — Если не ошибаюсь, миссис Эдгар застрелил Горго, а он ведь из вашей банды, верно?
— Так оно и есть, — бодро отвечает Хардкор. Грустным его поведение никак не назовешь.
— А полиция обращалась к вам с просьбой помочь найти Горго?
Поразмышляв немного, Хардкор пожимает плечами:
— Он как сквозь землю провалился, мать его. Понятия не имею, куда гребаный ублюдок мог подеваться.
— Ну что ж, помогите мне, Хардкор. Сдается мне, вы должны бы захотеть найти Горго. Ведь это еще один свидетель, который мог бы дать показания в вашу пользу, подтвердить подлинность всего сказанного вами. Или это не так? Возможно, он показал бы совсем другое?
Мольто заявляет протест на том основании, что вопрос косвенный, ответ на который требует рассуждения. Однако я и так уже наложила определенные ограничения на перекрестный допрос, и потому протест его отклоняется.
— Он не пойдет против меня, — говорит Хардкор со слабой улыбкой на лице. Не совсем ясно, то ли Хардкор отстаивает правдивость своих показаний, то ли констатирует реалии гангстерской жизни. — Понимаешь, парень, — добавляет он, — этот ниггер не хочет, чтобы его нашли, ясно? Он ударился в бега не только от полиции. Я спущу своих псов на поганого недоноска, и когда его найдут, засранца, тогда посмотрим.
Хардкор, очевидно, рассчитывает на симпатию к себе. По мере того как продолжается допрос, он становится развязнее. Ответив на вопрос, он нагло ухмыляется в сторону Хоби. Между ними возникли неприязнь, соперничество, которые берут начало за пределами зала суда. Наглый и непокорный Хардкор на каждом шагу словно утверждает, что он и есть настоящий черный, из самых что ни на есть низов, выросший сам по себе в неприкаянности, полный справедливого негодования угнетенных. Хоби, по мнению Хардкора, — дешевка, человек, который не испытал по-настоящему, каково это быть негром. Свидетель обвинения бросает вызов адвокату противника, и Хоби, похоже, чувствует себя в какой-то степени беззащитным. Возможно, это как раз и отнимает у него силы.
— Этот Горго, я смотрю, здорово достал вас, не так ли?
— Не то слово, — отвечает Хардкор и при дальнейшей мысли о Горго с отвращением покручивает головой.
— Потому что он застрелил миссис Эдгар в то время, когда вы там стояли, верно? Вы и Баг? И именно из-за него вы угодили в эту передрягу?
