Книга Законы отцов наших, страница 84. Автор книги Скотт Туроу

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Законы отцов наших»

Cтраница 84

Сверху послышались громкие возбужденные голоса, и деревянная лестница опять затряслась от тяжелого топота. Я поднял голову и увидел, как два копа в таком же снаряжении ведут вниз Эдгара. Они держали его за руки, заведенные за спину. На запястьях поблескивали наручники.

— Какого черта? Что здесь происходит? — спросил я.

Проходя мимо меня, Эдгар улыбнулся. Во всяком случае, так мне показалось. У него был растерзанный вид: темные встрепанные волосы и босые ноги. Очевидно, второпях он успел лишь натянуть брюки. Носки и туфли ему уже не дали надеть. Трое копов на площадке, включая того, который уже замахнулся на меня дубинкой, повернулись и вышли из подъезда, чтобы дать дорогу своим коллегам и арестованному. Эдгара вывели наружу и запихнули на заднее сиденье патрульной машины, припаркованной внизу. В ней все это время работала рация, чей шип и потрескивание я слышал с самого начала, однако не придал этому значения. Когда я опять взглянул наверх, то увидел Джун. В длинной белой ночной сорочке она стояла в нескольких шагах от порога квартиры и крепко прижимала к себе Нила, завернутого в большую пеленку. Только теперь он начал плакать. Позади них я увидел сорванную с петель дверь. Расщепленная светлая древесина в местах, где раньше были петли, напоминала расколотое ударами молнии дерево.

— Что произошло, ради всего святого?

Я завел их в свою квартиру. Джун вся тряслась от нервного возбуждения. Я одел Нила и уложил его на диван. Пеленка, разумеется, была уже мокрая. Мне не сразу удалось успокоить мальчика. Джун вскоре все же пришла в себя и тоже принялась утешать сына. Очевидно, он мало что видел, так как проснулся в тот момент, когда его отца, закованного в наручники, уже выводили из квартиры. Мы с Джун уверяли его, что с Эдгаром все будет в порядке. В конце концов Нил внял нашим уговорам и опять заснул. Мы удалились на кухню, где я заварил свежий чай. Фарфоровые чашки забрала Сонни, поэтому пришлось наливать чай в стаканы. Прихлебывая мелкими глоточками горячий ароматный напиток, мы стали шепотом обсуждать происшедшее.

— Так, значит, они вломились к вам без предупреждения? Просто взяли и выбили дверь?

— Они сказали, что у них есть ордер на арест, однако я его так и не увидела.

Джун зажгла сигарету. Природная женская стыдливость, очевидно, взяла верх, и, прежде чем покинуть свою разоренную квартиру, она накинула себе на плечи старую зеленую вязаную шаль, и вот теперь сидела в моей кухне в одной хлопчатобумажной ночной сорочке, придерживая руками шаль.

— Но за что? Какое обвинение они ему предъявили?

Она глубоко затянулась сигаретой, очевидно, обдумывая мой вопрос.

— Бомба, — ответила затем она. — Вчера вечером. Если точнее, около часа ночи в Центре прикладных исследований взорвалась бомба. Уничтожено все западное крыло здания. Там находилась большая часть лабораторий. — Она описала сцену взрыва: осколки стекол и кирпичи разлетелись в радиусе полмили от эпицентра.

Я поинтересовался, не было ли пострадавших.

— Здание было… — начала она, но умолкла. — Здание было пустым. Хотя говорят, — голос Джун опять дрогнул, — что кто-то припозднился в лаборатории. Один из университетских профессоров. Его госпитализировали. Еще говорят, что бедняге пришлось ампутировать то ли кисть, то ли даже всю руку.

— О Боже! И они увидели в этом повод арестовать Эдгара?

— Скорее всего именно так и обстоит дело. Я постоянно твержу ему об этом. Именно так поступил с нами ученый совет, и никто из коллег Эдгара не поднял голос в его защиту. Они с самого начала намеревались сделать это. А теперь сбросили с себя последние покровы приличия, последний плюмаж классовой принадлежности. Это будет происходить снова и снова. Был бы повод. Любой. А если его не найдется, то его изобретут. Какими бы осторожными мы ни были. Ведь вы же понимаете, не так ли?

Она наклонилась ко мне и схватила меня за руку. Со временем мои отношения с Джун приобрели оттенок конфиденциальности. Думаю, это началось в тот день, когда я увидел ее во всем великолепии в спальне Майкла. В те вечера, когда она возвращалась домой раньше Эдгара, она наливала себе в бокал бурбон на два пальца. Подобное удовольствие она доставляла себе частенько, особенно в отсутствие мужа. В такие моменты Джун разговаривала со мной о своей семье. С бокалом в руке она обычно садилась за кухонный стол и, облокотившись на него, начинала с томным видом рассуждения. Иногда высказывала вслух беспокойство о Ниле. Она считала, что процесс его адаптации к школьной среде протекает слишком медленно и со значительными отклонениями. Время от времени отпускались довольно откровенные ремарки в адрес Эдгара. При этом Джун многозначительно смотрела на меня поверх бокала, и я понимал, что все услышанное предназначалось только для моих ушей. Однако откровения были взаимными. Я тоже делился с ней своими чувствами и переживаниями. Рассказывал о родителях и, конечно же, как и всем прочим своим друзьям, о Сонни. Однако теперь она разговаривала со мной так, как разговаривала бы с кем-то еще, кто знает ее гораздо лучше, чем я.

— Нам нужно уехать отсюда. И чем быстрее, тем лучше, — сказала Джун. — Я об этом уже все уши прожужжала Эдгару. А он не хочет и слушать. Ему наплевать. Он думает, что готов ко всему, что только может произойти. Он хочет, чтобы такое с ним произошло. Эдгар до сих пор верит, что страдания полезны для души. Его по-прежнему обуревают безумные идеи. Я то и дело говорю ему: «Подумай о сыне». А он все время спрашивает меня, люблю ли я революцию, и повторяет, что правда не может сделать ребенку зла.

Она сначала бросила окурок в пепельницу, но затем передумала и, взяв большим и указательным пальцами, тщательно затушила. После этого Джун помассировала себе шею и выразила вслух предположение, не стоит ли ей выпить немного, чтобы собраться с силами, но тут же отвергла эту мысль, сказав, что лучше не заводиться, ведь предстоящий день и без того обещает быть нелегким.

Погрузившись в собственные мысли, она встала и принялась босиком ходить по квартире. Кисточки шали слегка подрагивали у нее под подбородком. Меня поразило то, что загадочная душа Эдгара даже Джун казалась еще более непостижимой, чем эти странные события. Она остановилась перед пустыми книжными шкафами, стоявшими вдоль стен и напоминавшими об уходе Сонни. Мысль о чужих бедах, очевидно, на некоторое время отодвинула на задний план ее собственные несчастья.

— Как ваше сердце? — спросила она.

— Куча мелких осколков.

Днем я пристрастился слушать на своем проигрывателе ужасную версию «Я тащусь от тебя» в исполнении Ваниллы Фадж. Включив проигрыватель на полную мощность, я орал что было мочи под гомон цимбал и завывание гитар. О моих душевных страданиях узнали, должно быть, все, кто жил в радиусе трех кварталов от меня.

— Вы разговаривали?

— Она звонит мне. Чтобы я окончательно тронулся. Каждый второй вечер.

Сонни была серьезной, ответственной девушкой, которая не могла бросить калеку на произвол судьбы. Поэтому она и заставила меня пообещать, что я увижусь с ней до отъезда. Обычно наши телефонные разговоры длились недолго, и в это время меня разрывали противоречивые чувства: бешеная злость и ужасная тоска.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация