– Ты войдешь в мою группу, но будешь знать только меня. А тебя – только я. Так нужно для конспирации. Нужны любые сведения: о боевых подразделениях красных, о военных машинах, об оборонительных укреплениях, которые строятся, о расположении казарм, о командирах… Да мало ли что, сам сообразишь.
– Да, да, я понимаю! Я готов. Но с чего начать? Ты дашь мне конкретное задание?
Митя готов был действовать сразу. Такой неожиданный поворот событий взволновал его. Он предполагал, что пройдет время, пока он окажется на Северном Кавказе, где сейчас вела бои Добровольческая армия, что будет добираться туда… Оказывается, можно прямо сейчас, сразу начать действовать. Вот только как именно?
Уржумов задумался ненадолго.
– На твоей улице, – сказал он, – расположен их штаб обороны. Проходи мимо него почаще. Даже если это и привлечет внимание, у тебя хороший резон: ты здесь живешь. Вот ходи и приглядывайся. Ко всему. Запоминай, анализируй. Это для начала.
Но Мите этого было мало. Его переполняла радость, которую он, как истинный конспиратор, изо всех сил пытался скрыть. Но не раз ловил вопросительный взгляд Людмилы Илларионовны, ироничный прищур дяди, а братец Саша так даже воскликнул однажды:
– Митя, признайся, ты в кого-то влюбился?
Митя продолжал работать в адвокатской конторе. Впрочем, это только считалось работой – почти полное затишье и отсутствие дел. Однако каждый день он ходил туда, только слегка поменял маршрут. Раньше, выходя из особняка, он поворачивал по Епархиальной улице направо. Теперь же шел в другую сторону – так было короче. К тому же как раз мимо красного штаба обороны. Там всегда было многолюдно, заходили и выходили люди в военной форме, подъезжали машины, а однажды в распахнутые ворота заехал броневик. Ну да, все это он видел, но никак не мог представить, как это использовать. Дважды его останавливали стоящие у ворот часовые – видимо, примелькался. Но он показывал документы, говорил: «Вот там я живу, иду домой». Запомнили, перестали обращать внимание. Ну и что?
Так, впустую, он ходил мимо ворот штаба недели две, когда однажды его окликнули:
– Дмитрий Владимирович!
С крыльца, махая ему рукой, сбежал высокий человек, и, когда уже подошел вплотную, Митя его узнал. Инженер Гулевский, один из его клиентов. Год назад он помог этому человеку доказать свою правоту. В то время когда Дмитрий вел дело Гулевского, они подружились, но потом совсем не виделись. Вот и Гулевский, радостно пожимая ему руку, сказал об этом:
– Я очень рад! Ведь мы совсем не встречались после нашего дела.
То «дело» и в самом деле стало их общим… Год назад большевики оставили город на гетмана и немецкие войска. Когда же первые немецкие части входили в город по Екатеринославской улице, в самом ее конце, перед выходом на Павловскую площадь, им пришлось разбить строй. Нет, их не обстреливали, но часть самого старинного в городе Лопанского моста и улицы оказались повреждены и разрушены взрывами. Возможно, намеренными. Сразу же военное немецкое управление стало наводить порядок. Разрушенная дорога была важным объектом, ее приказали быстро восстановить. Работу эту поручили специалисту по дорожному строительству инженеру Михаилу Степановичу Гулевскому. Он, получив необходимые материалы и рабочих, ремонт начал. Разрушенную часть моста предложил полностью освободить от слоев старого покрытия и поменять опору. Вот тут начались у него разногласия с властями, приехала из Берлина комиссия немецких специалистов и обвинила Гулевского чуть ли не в намеренном вредительстве. Не зная, как себя защитить, инженер пришел в известную адвокатскую контору. Но директор только развел руками: «Это же сложные технические вопросы, мы в них не разбираемся, ничем помочь не можем». Когда растерянный Гулевский уже уходил, его нагнал Дмитрий. Он слышал разговор: защемило сердце, показалось, что Гулевский похож на погибшего отца… Предложил:
– Михаил Степанович, что, если я попробую вам помочь? Я юрист, но… как бы это сказать? – немного и строитель. Мой отец был вашим коллегой, специалистом по строительству дорог. Погиб, когда прокладывал путь через Байдарский перевал, – сошла лавина. А потом и я сам, уже студентом, немного работал там же, на Байдарском, строил дорогу… Давайте попробуем вместе разобраться в вашем конфликте.
Дороги и особенно мосты – это объекты стратегического значения. Вся документация хранилась в архивах военного ведомства. Вот здесь помог Викентий Павлович: вместе с Дмитрием пришел к полковнику Болбочану, и тот дал разрешение поработать в архиве. Так Дмитрий Кандауров и инженер Гулевский выяснили особенности проектирования и первоначального возведения моста, соединяющего Екатеринославскую улицу и центральную часть города. Гулевский оказался совершенно прав в своих расчетах. Подтверждение этой правоты Дмитрий оформил официально и предоставил, как адвокат инженера, в германский штаб. В конце концов, перед Гулевским извинились, выплатили ему положенное вознаграждение и даже премию. Но к строительным работам он не вернулся – там уже руководил немецкий специалист.
Да, не так давно все это и было – в апреле восемнадцатого. А теперь, когда они встретились вновь, шел март девятнадцатого года. Митя обрадовался, но в этом искреннем чувстве была и тайная надежда: инженер явно связан со Штабом обороны красных… Сам Гулевский тут же это подтвердил: махнул рукой в сторону дома, сказал:
– Я, знаете, здесь теперь работаю. Нынче у власти серьезные люди и мнение специалиста ценят. Не то что немцы…
– А я живу на этой улице, – поторопился объяснить Митя и спросил с самым равнодушным видом: – Что-то строите? Или ремонтируете?
– Нет, у меня работа поинтереснее. – Гулевский улыбнулся радушно, пригласил: – А пойдемте ко мне, я вам расскажу.
Митя засомневался:
– Но разве меня пропустят?
– Со мной обязательно. Пойдемте.
Они миновали часового, которому инженер уверенно кивнул, поднялись на второй этаж. Гулевский отпер ключом небольшой, но с широкими окнами светлый кабинет. На столе лежали чертежи, и он сразу сказал Дмитрию:
– Это мой объект. Оборонные укрепления в районе станции Основа. Там очень серьезный железнодорожный и транспортный узел. Сами понимаете – война… Если противник будет рваться к городу, то именно отсюда с большей вероятностью. А Советы Харьков сдавать не хотят, я же говорю – серьезные люди. Очень интересная работа! Хотелось бы вам показать, но это закрытый объект, без специального пропуска не попадешь.
– У меня есть вот такой документ, – протянул нерешительно Митя, доставая мандат, который как раз на днях дал ему Викентий Павлович.
– О, – воскликнул Гулевский, взяв бумагу в руки, – это же подпись самого товарища Артема! Ну, с таким пропуском проблем у нас не будет. Приглашаю вас, Дмитрий Владимирович, завтра поехать со мной на объект, много интересного увидите, уверяю. Если, конечно, вы не против?
Митя был не против. И что увидит много интересного для передачи подполью, тоже не сомневался. Так оно и оказалось. Дома, вечером, он описал все виденное, нарисовал планы и схемы. Он сумел даже, задавая невинные вопросы Гулевскому, узнать, что подобные укрепления готовятся и со стороны станции Лосево, и в районе Паровозостроительного завода. Митя написал записку и отправил мальчишку бросить ее в почтовый ящик Уржумова. «Я тебя покидаю, не ищи со мной встречи. Анна». Это означало, что завтра Митя должен встретиться с Виктором в том самом кафе, где они впервые говорили о подпольной организации. Уржумов бегло просмотрел записи, одобрительно кивнул:
