— Как сказать!
Леночка с укоризной посмотрела на тетушку, но та упрямо щурила глаза и качала головой:
— Это спорный вопрос.
— Какой же спорный, помилуйте? Вы что, одобряете пьянство? Мочалов устраивал дебоши в кабаках, бросал жену, от него отказалась родная дочь, умер он где-то пьяным, под забором! И это талант?
Но Ксения продолжала качать головой:
— Талант, как известно, совместен даже со злодейством…
Петр побледнел, но Мария Аполлинарьевна тут же попросила перевести разговор на более приятные темы. В конце обеда Петр извинился за свою горячность, но Ксения вовсе не обижалась, она находила удовольствие в дружеских спорах. Леночка очень любила обоих спорщиков, но ловила себя на том, что почти всегда она — на стороне жениха. Вот и в этом споре: верно, пьяный человек отвратителен, а если ему дан Богом талант, он его загубит, убьет — за рюмку водки!
Вспомнив вчерашний разговор, Леночка вспомнила и еще кое-что. Качели уже раскачивались медленно, Петр сидел рядом на доске, приобнимая ее за плечи. Подняв к нему лицо, девушка спросила:
— А кто был тот жуткий человек со шрамом на лице? А, Петруша? Да еще пьяный?
Петр удивленно отстранился.
— О ком ты говоришь, Леночка? Я не понял?
— Да, да, тебя видели! Где-то у портовых доков, у кабака! Ты там бываешь?
Девушка не была возмущена или напугана, напротив, в ее глазах блестел азарт. Все же Уманцев притормозил ногой о землю, совсем остановив доску.
— Кто же тебе такое сказал? Кто мог меня видеть?
— Анета Городецкая.
Петр засмеялся, подхватил Леночку на руки, крутанулся на каблуках.
— Ну конечно! Кто же еще мог такое придумать, как ни эта эксцентричная особа с буйной фантазией!
— Не иронизируй, дорогой! — Леночка не торопилась покинуть его объятия, наоборот: крепче прижималась, заглядывая в родное красивое и насмешливое лицо. — У Анны, может быть, и правда богатая фантазия, но и острые ум и глаза. Странно было бы ей ошибиться.
С Анной Городецкой Леночка училась в одном пансионе. Близкими подругами они не были, но хорошими приятельницами — да. Все-таки обе из одного города, семьи давно знакомы. Если кто-то приезжал проведать Леночку, привозил подарки от родных и Анне, и наоборот. Когда Леночка вернулась в Саратов, Анна, окончившая пансион на год раньше, пришла навестить ее. И поразила юную княжну своей почти спортивной одеждой, короткой стрижкой, ездой на велосипеде и курением тонких папирос. Оказалось, она работает репортером в одной из газет своего отца. Он был чуть ли не самым богатым человеком в городе: владельцем отелей, ресторанов, ипподрома с конезаводом, а также нескольких газет. Дочери он не запрещал жить по-своему, даже гордился этим.
Несколько дней назад Леночка и Анетт Городецкая встретились на званом именинном вечере. Юбиляр — городской голова — принимал гостей на большом прогулочном пароходе. Они медленно плыли по Волге под музыку, в ярких огнях. Анетт, с фужером шампанского в руке, подошла к столику Леночки и Ксении, присела, поболтала. А когда Ксения ненадолго отошла, сказала:
— Жених твой, Елена, не только на сцене храбрец, но, похоже, и в жизни рисковый парень. Я его зауважала!
— А в чем дело? — Леночку почему-то ее слова не вдохновили, а обеспокоили.
— Репортер, милая, по своей сути тот же сыщик. Были у меня дела в одном укромном и мрачном местечке в портовом районе. Есть там что-то вроде постоялого двора. В общем, обычный притон.
— Боже мой, Анетт! Как ты не боишься! Случись что, и следов твоих не отыщется!
— Волков бояться… Впрочем, я подозреваю, что родитель мой охранников ко мне приставил, замечаю иногда… Но я не об этом. Из окошка того постоялого двора я наблюдала картинку: напротив — кабак, у его входа встретились твой Петр и еще один жуткий тип… Здоровенный увалень, небритый, полупьяный, со шрамом через всю щеку. Жених твой в плащ кутался и шляпу надвинул, но у меня глаз наметанный, узнала. Встретились они, как знакомые, причем верзила явно был чем-то недоволен, наскакивал на Уманцева. Вместе они вошли в кабак, а как вышли — я не видела. Сама раньше ушла.
…Петр и Леночка уже шли по саду, держась за руки. Он смотрел на нее с веселой укоризной, как на маленькую.
— Дорогая, что я могу сказать! Анетт Городецкая большая выдумщица. Что-то ей почудилось, она досочинила, вот и захватывающая история получилась.
— Значит, это был не ты?
— Жаль мне вас обеих разочаровывать, опровергать мнение о моей храбрости… Но нет, не я. Никогда не бывал в таких местах, даже не знаю того района… А с тетей ты поделилась этой таинственной историей?
— Нет, зачем же! Я ведь и сама не очень поверила.
— А-а, даже ты — «не очень»! А уж Ксения Аполлинарьевна меня бы доняла! Бр-р-р…
— Петр!
— Шучу, шучу. Ладно, забудем.
Они вышли к закрытому розарию. Сейчас, летом, все двери и окна здесь были нараспашку, а воздух казался густым от благоухания.
— Мне нравится твоя подруга, — продолжал Петр, — но все же эти ее новомодные увлечения… Нет, это не по мне. Эмансипация убивает женственность. Разве сравнить ее и тебя, любовь моя!..
Он потянулся к ней, но Леночка лукаво увернулась, потом сказала серьезно:
— А мне вот кажется, что я — словно барышня из прошлого века. А ведь уже век новый, двадцатый. Какой он жестокий! Начался войнами, бунтами. И сейчас так и чудится мне, что это затишье перед бурей.
— Боже мой! — Петр нежно обнял, прижал к себе девушку. — Какая ты необыкновенная, умница, чуткая! Лучше всех!
— Но я иногда чувствую себя такой отсталой. А вот Анна — она из этого века. Знаешь, она мечтает раскрыть все эти страшные убийства! Поймать маньяка! Не сама, конечно, но внести свою лепту.
— Как же это?
— Она в своей газете ведет криминальную хронику. Держит связь с полицией и все обо всем знает.
— Делится с тобой?
— Нет, подробности не говорит. Да я и сама не расспрашиваю, боюсь. Четыре убийства, и все уверены, что будут еще! Ведь маньяк на свободе. Двух подозреваемых уже арестовывали, да выпустили.
— Да, знаю… Но у меня тоже есть своя версия. Эти оба, которых арестовывали по подозрению — портной и купец, — они вдвоем и убивают. В сговоре. Когда арестовали портного, второй — купец — совершил снова убийство. Чтоб отвести подозрение от соучастника. Портного выпустили и арестовали купца. Тогда убивает портной — и купца освобождают!
Леночка слабо улыбнулась.
— Я вижу, Петр, что ты шутишь. Не надо. Это не смешно.
— Да, дорогая, прости, глупая шутка. К тому же, по этой моей версии получается, что отец должен был бы убить свою дочь. Вдвойне глупо. Не будем больше на эту печальную тему говорить. Знай только: пока я с тобой — никому не дам тебя в обиду!
