Семь лет назад она пережила самое жестокое разочарование в своей жизни. И самую черную злость. Она и сейчас помнит отчаяние, захлестнувшее сердце и ум, когда узнала о том, что княгиня Елена беременна. И не просто беременна – вот-вот родит!
Отчуждение между Берестовыми и Коробовыми наступило как-то незаметно. Тамила сначала даже не поняла, что их избегают. Поначалу казалось даже, что все наоборот: Берестовы благодарны им за поддержку в трагедии, за хлопоты и нежную заботу. Из «Замка», после похорон девочки на монастырском кладбище, они все вместе вернулись в Москву. Но скоро Берестовы уехали за границу. Тамила засыпала их письмами, Елена ответила дважды – коротко, сдержанно. Коробова решила, что княгиня еще не отошла от шока. А после совершенно неожиданно узнала, что Берестовы вернулись в Санкт-Петербург. Ее удивило, что Роман и Елена не написали им об этом, не позвали к себе. Решила, что, наверное, скоро сами приедут в Москву. Берестовы приехали, но лишь на третий день прислали Коробовым приглашение навестить их. Встреча оказалась не такой, как представлялось Тамиле, – просто приветливой, и не более. А через неделю, уладив все свои дела в России, князь и княгиня отбыли за границу навсегда. Отвечали на письма Коробовых редко, и переписка как-то сама собой прекратилась.
Георгий Васильевич был в недоумении: такая тесная дружба связывала их две семьи – и на тебе! Неужели Берестовы стали стыдиться не слишком знатных и небогатых родственников? На них непохоже, а там – кто знает!.. А Тамилу мучила тревога: а вдруг что-то стало известно? О чем-то Берестовы догадались? Но такого быть не может! Только она сама и Зинаида знают, даже муж ни о чем не догадывается. Все ведь произошло так быстро и в отсутствие Георгия, а приехал он в «Замок» лишь на следующий день после «смерти» ребенка. И Тамила решила: пусть не знает, так будет лучше.
О том, как их родственники живут за границей, Коробовы узнавали в основном от общих знакомых да иногда из светской хроники. Привыкли к этому за десять лет и уже даже особого интереса не проявляли. И вдруг читают в «Вестнике Европы»: княгиня Елена Берестова находится в парижском госпитале Неккера под наблюдением врачей, скоро ей рожать… Георгий первый наткнулся на эту заметку, прочел ей вслух. Не замечая, как окаменела жена, сказал удивленно:
– Она просто героическая женщина! Решиться вновь рожать, когда тебе уже тридцать пять… М-да-а… И ведь нет никакой гарантии, что этот ребенок останется жив. Я читал недавно, что немецкие ученые сделали открытие: кровь у людей неоднородна, делится на какие-то группы. Не совпадут у мужа и жены эти группы, и у ребенка кровь получается испорченная, он умирает. Кто знает, может быть, у Романа и Елены такое несовпадение крови, оттого и умерла их дочка. И этот ребенок может умереть.
Вот тут нервы у Тамилы не выдержали. Рушились все ее планы, сводились на нет все ее усилия. Она-то знала, что этот ребенок родится здоровым и что она никак не сможет помешать ему жить, расти, отобрать наследство у ее сына, ее Андрюши!.. Она закричала на мужа, сжав кулаки:
– Перестань болтать! Какая кровь, болван! Я это сделала, я, чтоб все берестовские миллионы достались нашему сыну! Она не должна была больше рожать, не должна была! Никогда!
Да, именно тогда она рассказала мужу все. С этого момента он стал ее безвольным соучастником. Но и Тамиле стало проще. Пусть муж не помощник, но уже то, что при нем можно не скрывать своих мыслей и чувств, было большим облегчением. Теперь они вместе выискивали любую информацию о Берестовых. Оставаясь вдвоем, говорили теперь только об этом. Общий жгучий интерес, общая надежда – а вдруг! – сильно сблизила их. Но вот княгиня Елена благополучно родила, и не дочку, а сына, наследника! Для Коробовых – полный крах всех надежд. С ощущением этого краха они прожили семь лет. Коробов, быть может, и смирился с этим, но только не она, не Тамила Борисовна. Она ждала – сама не зная, чего. И дождалась: князь и княгиня Берестовы сгорели в огне. Это ли не благое знамение для нее! Остался один мальчишка, которого непременно отдадут в ее руки. Значит, можно еще все исправить!..
И вот они в «Замке» – родовом имении Берестовых. Когда перед их экипажем отворились красивые кованые ворота, глаза Тамилы Борисовны затуманила печаль. Последний раз она поднималась на высокое крыльцо этого дома, когда была молода и полна надежд. Здесь родилась в ее воображении и воплотилась в реальность необыкновенно дерзкая авантюра! Да, здесь все начиналось… И здесь же все закончится. Новый, не менее дерзкий, но гораздо более продуманный план вернет ей надежду, сделает их, Коробовых, наконец-то богатыми и знатными. Князьями!..
Она прекрасно понимала, что гибель маленького князя Берестова должна «произойти» совершенно случайно, естественно, чтоб ни у кого никаких сомнений не возникло. Иначе кто знает, что можно вытянуть, потянув за один кончик нити! А интересоваться мальчишкой все-таки есть кому – одна графиня Гагина, его крестная, чего стоит! Вот почему так тщательно продумывала она свой план. И все получалось: Всеволоду уже слуги рассказали о призраке, он только и мечтал его увидеть, пробравшись ночью в рыцарскую башню. И зелье от Сычихи у нее уже стояло наготове, ожидая нужного срока. И новая тропа в саду проходила как раз над крышкой колодца – Зинаида самолично, тайком от всех, протаптывала ее, чтобы случайно не вильнула она в сторону.
В один из дней мадемуазель Элен и князь так удачно захотели пойти погулять в луга. Она, сделав вид, что беспокоится, все же разрешила. Отправила слуг с разными поручениями, быстренько съездила верхом на холм за лесную полосу, убедилась, что мальчишка с воспитательницей увлечены игрой. Вот тогда, вместе с Зинаидой, они впервые осторожно подкопали дерн, обнажили тяжелую каменную крышку люка и с трудом сдвинули ее в сторону. Открывшееся отверстие казалось бездонным. На длинной веревке они стали опускать в узкий колодец зажженный фонарь. И Коробова впервые увидела то, о чем лишь слыхала: неровные каменные стены и дальше, почти у самого дна, – торчащие из стен железные балки. Дно было тоже из каменных валунов с острыми гранями. Она вспомнила давние слова садовника: «Боже упаси! Живым не остаться!» И мысленно согласилась: да, это верно.
Из сарая Зинаида прикатила ручной возок, на него они затащили каменную крышку люка. Коробова велела Зинаиде отвезти ее к реке, пройти берегом левее и там, где сильно заболоченное место под обрывом, опрокинуть с возка так, чтоб затонула. А потом идти на кухню, следить, чтоб кухарка ненароком не вышла в сад… Когда Зинаида, пыхтя, потащила возок, Тамила Борисовна стала закладывать колодец заранее принесенными прочными короткими досками. Но еще раньше, под эти доски, они вдвоем положили другие – тонкие, фанерные, почти невесомые, присыпали их края землей. Теперь в нужный момент останется лишь снять верхние прочные доски… Коробова аккуратно, очень старательно уложила на место снятый дерн, утрамбовала его и даже немного потопала на месте колодца. На мгновение ужас резанул по сердцу: представилось, что доски ломаются, и она падает вниз. Но, сжав зубы, она притопнула еще несколько раз: она верила себе, и ей нужно было убедиться – настил прочный, раньше времени не выдаст ее план.
И вот наступил тот самый решающий вечер перед ночью новолуния. Уже стемнело, когда молоденькая гувернантка зашла в кабинет Коробовой. Тамила Борисовна сама пригласила ее, якобы поговорить о князе Всеволоде. Цель, конечно же, была иной. Гувернантка должна была этой ночью крепко спать. Поначалу Тамила Борисовна хотела именно эту девушку, мадемуазель Элен, сделать свидетельницей сомнамбулического состояния мальчишки и его «случайной» гибели. Но так и не смогла до конца продумать эту ситуацию. Каждый раз получалось, что гувернантка просто не позволит своему воспитаннику пойти в сад, как-нибудь обязательно помешает. Ведь оберегать его – входит в ее прямые обязанности, а она оказалась на удивление старательной и ответственной. Пришлось придумывать другой план со свидетелем. И он получился неплох!
