Когда Кранц ушел, Петрусенко вздохнул и сказал:
– Да, парень, видимо, интуитивно почуял неладное. Впрочем, не так уж и интуитивно: вы помните, Грета упоминала, что приходила к нему вечером?
– Да-да! Она ему рассказала о событиях в вашем пансионате!
– Вот он вскоре после ее ухода и всполошился, заволновался. А может, что-то увидел, услышал… И побежал догонять свою девушку. Успел вовремя, спас ее…
– Значит, господин Петрусенко, вы считаете, что именно Ганс Лешке напал на Лапидарова, когда тот душил девушку? И убил его?
– Очень похоже, господин Эккель, очень похоже. Во всяком случае – на первый взгляд! Но подождем вице-вахмистра… Мне бы хотелось, чтобы он нашел Ганса. Лучше парню не скрываться: он ведь спасал человека, а это – оправдание.
Но надеждам Петрусенко не суждено было сбыться. Ганса Лешке не было ни дома, ни в деревне, ни вообще нигде. Родители уверяли, что он со вчерашнего дня домой совсем не возвращался, никто из соседей тоже Ганса не видел. Итак, констатировали Петрусенко и комиссар, все указывает на то, что Ганс Лешке, спасая свою невесту от убийцы, сам невольно стал убийцей.
– Так зачем же этот Лапидаров рисковал, нападая на девушку? – недоумевал комиссар Эккель. – И где же другой ваш соотечественник, Замятин? Жив он или мертв?
Викентия Павловича самого интересовали эти вопросы. Но ответов на них он пока что не знал.
11
Викентий Павлович как раз успел вернуться в пансионат к завтраку. О страшном происшествии с Гретой все уже знали от Лютцев, а ему пришлось рассказывать последние новости и подробности – о найденном мертвом теле Лапидарова и исчезновении Ганса. Смерть Лапидарова поразила всех. Его не жалели, а тем более сейчас, после гнусного нападения на Грету! Просто никто этого не ожидал: искали ведь убитого Замятина, и постояльцы пансионата были внутренне готовы к тому, что вот-вот обнаружится тело несчастного молодого человека. И вдруг – мертвый Лапидаров! Но здесь хотя бы все было ясно.
– Нет, я этого парня не осуждаю! Нисколько! – убежденно говорил Ермошин. – Вот только скрываться ему не нужно. Уверен, любой суд его оправдает!
– Я думаю, – подхватила Эльза, – он просто испугался. Знаете, первый необдуманный порыв: скрыться, бежать! А вот он немного придет в себя, все обдумает и сам явится в полицию.
– Ганс отличный парень! – воскликнул Эрих. – Я его хорошо знаю, просто так он на человека руку не поднимет! И вообще он очень сдержанный… Но когда твою девушку душит негодяй!.. Тут любой не выдержит!
– Может быть, он даже и не хотел убивать, – рассудительно сказала норвежка, Инга Эверланн. – Мог просто не рассчитать силу удара. Ты помнишь, – она повернулась к мужу, – этого молодого человека? Он приходил к служанке, мы видели… У него широкие плечи, мощные руки.
Гертруда фон Кассель коротко, с ноткою презрения, хмыкнула:
– Бешенство – болезнь неизлечимая. Бешеных животных безжалостно отстреливают, даже если животное было ручным и его любили… А этот человек, он был совершенно отвратителен, хуже бешеного!
Она бросила взгляд на Эриха, и он взял ее за руку, чуть заметно кивнув. Викентий Павлович тоже переглянулся с женой, чуть улыбнувшись ей и покачав головой. Они хорошо поняли друг друга: все вокруг сразу и безоговорочно приняли на веру то, что именно Ганс Лешке убил Лапидарова. Между тем это пока что была лишь версия. Да, в ее пользу говорили некоторые факты, но доказана она не была. А для Петрусенко оставалось еще много неясных моментов.
– Дорогой господин Петрусенко, – обратился к нему фон Кассель. – Простите, но ваше инкогнито раскрыто! Мы уже знаем, что вы служите в России по полицейской части, расследуете самые сложные дела…
– И я без труда угадываю, что в такие подробности вас посвятил мой друг и бесстрашный пилот!
Ермошин засмеялся:
– Когда вы сами свой секрет раскрыли, мне ничего не оставалось, как поднять ваш профессиональный авторитет на высоту!
– Поднимать на высоту ты, дорогой, умеешь! Но я не возражаю… Да, я невольно подключился к разгадке происходящего, хотя собирался здесь отдыхать от всех дел, лечиться. Но, видно, преступления ходят за мной по пятам! Но я им не сдамся! Немецкая полиция дальше всем займется сама, комиссар Эккель свое дело знает.
– Значит, вы устранитесь? – с нотками сожаления в голосе спросила Анастасия Алексеевна.
– Не то чтобы совсем устранюсь, но постараюсь как можно меньше вмешиваться. Но если будут какие-то мысли, догадки – конечно же, подскажу.
Легко решить: «Пусть этим занимается немецкая полиция, а я продолжу отдыхать». Но от себя никуда не уйдешь: так уж устроен мозг сыщика – в любую минуту, от самого маленького толчка мысль возвращается к неразгаданным загадкам… Во второй половине дня Петрусенко всей семьей собрались в город – на всенощную. Ведь это был день накануне великого христианского праздника – Усекновения главы святого Иоанна Крестителя.
В какой-то момент вдруг зазвонили одновременно колокола. Викентий Павлович, Люся и Катюша невольно остановились, заслушавшись и крестясь, – красивый и торжественный перезвон лился, казалось, прямо из безоблачной синевы! И не только они – многие вокруг остановились и осеняли себя крестами. Черногорский князь в своем шикарном плаще, сняв с головы шапочку с пером, неистово крестился. Крестились господин и дама в остановившемся открытом экипаже, знакомый адвокат, вскинув глаза вверх, размашисто осенял себя, перекрестилась беременная англичанка в неизменном кресле… Катюша потеребила отца за рукав и, когда он наклонился, тихонько шепнула:
– Папа, я уже эту тетю не боюсь. Она, наверное, хорошая!
Именно во время всенощной Викентию Павловичу пришла в голову одна интересная мысль: да, даже в храме он не мог отрешиться от происшествия. Потому, когда они вновь вышли на улицу, он сказал жене:
– Завернем-ка, Люсенька, на эту улицу – к полицейскому управлению. Хочу кое-что подсказать комиссару Эккелю.
– Что-то связанное с Лапидаровым? Знаешь, какой он был неприятный человек, а все же… Хотя, честно говоря, я очень рада за Лютцев. Они теперь вздохнут свободно и будут жить, как жили. Это же надо было так мерзко шантажировать людей!
– Да, ты тоже обратила внимание? – подхватил Викентий. – Несмотря на все перипетии вокруг пансионата, сегодня у Людвига Августовича впервые за все время распрямились плечи. А то он все горбился… И хозяйка наша словно помолодела…
Людмила, конечно, имела в виду трагическую историю жизни и преступления сестры Людвига Августовича – Эльзы. Викентий рассказал ей, как всегда все рассказывал. Он знал, что его жена умеет хранить тайны.
Они подошли к полицейскому управлению и как раз наткнулись на выходящего оттуда комиссара. Петрусенко отвел Эккеля в сторону просто для того, чтоб комиссара не смущало обсуждение дел в присутствии женщины.
– Господин Эккель, я вот что подумал: нужно связаться с родителями Виктоˆра Замятина в России. Через ваш полицейский департамент обратиться в российский департамент – там их разыщут.
