Кэтрин встала.
— Ты мой отец. Я прошу поддержки, стоит ли мне на тебя рассчитывать?
— Ты делаешь ошибку.
— Я могу на тебя рассчитывать?
Он потянулся к ней, словно собираясь взять за руку. Она в бешенстве отдернула ее. Отец грустно улыбнулся.
— Ты была счастливым ребенком, — повторил он. — Наверное, еще не поздно. Может, если ты сделаешь правильный выбор, то снова будешь счастлива. Ты же знаешь, именно этого хотела твоя мать. Даже когда она заболела раком. Она не просила Бога сохранить ей жизнь. Она молилась, чтобы Он позволил снова увидеть твою улыбку. Но ты не улыбалась, Кэтрин. Твоя мать умирала, а ты не соизволила хотя бы слегка скривить губы.
— Ты на меня сердишься? Вот в чем дело? Ты злишься, что я не улыбалась, когда моя мать умирала? Ты… ты…
Кэтрин не могла говорить. Изумление и гнев охватили ее. Если бы ей удалось дотянуться до каминной полки, она бы ухватилась за нее и обрела опору. В следующее мгновение Кэтрин увидела, словно посторонний предмет, свою собственную руку, схватившую латунный подсвечник. Она явно намеревалась запустить его отцу в голову.
Кэтрин не знала, чему удивляться сильнее: глубине скорби или силе гнева.
— Спасибо за то, что уделил мне время, — донесся до нее собственный голос. Она опустила руки, с трудом разжала кулаки. Вдох — выдох. К ней возвращалось спокойствие. Ледяное спокойствие. Но это лучше для нее и для ее отца, чем любое другое чувство.
Кэтрин взяла пальто и осторожно пошла к двери.
Отец стоял на пороге позади нее и наблюдал, как она спускается по ступенькам и идет к машине. Он поднял руку в знак прощания, и легкомыслие этого жеста заставило ее прикусить нижнюю губу, чтобы удержать вопль.
Двигаясь с отработанной четкостью, Кэтрин вывела машину задним ходом и медленно выехала с подъездной дорожки. Снять с тормоза, переключить коробку скоростей, нащупать педаль газа. Она поехала по улице, поджав губы так, что они превратились в одну бескровную полоску.
Ей нужна помощь. Адвокат выразился предельно ясно. Если ее никто не поддержит, Гэньоны выиграют дело и отнимут у нее Натана. Скорее всего Кэтрин больше никогда его не увидит.
Она останется одна. И погибнет.
Боже, что ей делать?
Она не могла собраться с мыслями, но отчаянно искала выход. Ну конечно, вот почему ей не удается сосредоточиться. Она поняла это лишь на третьем или четвертом перекрестке. Подняла глаза и взглянула в зеркальце заднего вида.
Кто-то воспользовался ее губной помадой, Кэтрин оставила косметичку на сиденье. Это был ее любимый цвет, темно-красный, цвет праздничных роз — или свежепролитой крови.
Послание оказалось коротким: «Смерть».
Глава 13
Бобби пришел домой. На автоответчике было около тридцати сообщений. Двадцать девять — от жаждущих крови репортеров, причем буквально каждый из них обещал изложить его версию событий в обмен на эксклюзивное интервью. Тридцатое — от лейтенанта Бруни. Тот приглашал его на ужин.
«Ну же, приезжай, — взывал голос Бруни. — Рэйчел приготовила целого быка, а в качестве гарнира — уйма жареной картошки. Мы наедимся до отвала и поболтаем о том о сем. Повеселимся».
Бруни был славным парнем. Он всегда заботился о своих подчиненных и старался сплотить их. Приглашение звучало искренне, и Бобби следовало его принять. Полезно иногда выбраться из дома и не думать о грядущих бедах. Но он знал, что никуда не пойдет.
Бобби отошел от автоответчика и направился в крошечную кухню. Открыл холодильник и осмотрел пустые полки.
Ему хотелось позвонить Сьюзен. Позвонить и сказать… что? «Я идиот, ничтожество или, еще хуже, — я убийца». Все это звучало так безнадежно. И ничего не меняло.
Пицца, подумал он. Он отправится в ближайшую закусочную и закажет себе пиццу. Но грезы о еде навели его на размышления о пиве, а те, в свою очередь, вызвали внезапное сердцебиение. Рот увлажнился.
Да, вот оно! К черту добросердечного лейтенанта. К черту Сьюзен, она слишком хороша для него. К черту даже загадочную и опасную Кэтрин Гэньон, которая вцепилась ему когтями в душу и заставила его пускать слюни, как комнатную собачку. К черту их всех! Ему не нужны люди.
Только пиво.
И тут до него дошло (эта мысль возникла в единственном еще не затуманенном участке мозга): если он ничего не сделает прямо сейчас, то этот вечер закончится в баре. Однажды такое уже случилось — он пошел и напился.
Бобби взял трубку и позвонил. А потом, прежде чем успел пожалеть об этом, направился к двери.
Доктор Лейн провела его прямо в кабинет. В последний раз, когда Бобби ее видел, на ней был строгий костюм. Темно-желтые брюки, прямой жакет, блузка цвета слоновой кости. Он подумал, что доктор Лейн одевается дорого, но тем не менее с явным безразличием к своему внешнему виду. Она выглядела слишком по-мужски — примерно как бизнес-леди, которой предстоит присутствовать на каком-нибудь заседании. Этот костюм не вязался с ее улыбкой.
Сегодня, в субботу, когда Бобби попросил вытащить его из депрессии, она решила отказаться от делового стиля. Вместо этого, учитывая холодную погоду, доктор Лейн надела коричневые гетры и теплый вязаный ирландский свитер с отложным воротом, выгодно оттенявший ее длинные каштановые волосы. Она смотрелась так, как будто собиралась понежиться в кресле перед огромным камином в обществе хорошей книги или приятного мужчины.
Это необычайно смутило Бобби. Он разматывал шарф и снимал пальто, избегая смотреть ей в глаза.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросила Элизабет, стоя на пороге кабинета. — Вода, кофе, содовая, горячий шоколад…
Он предпочел колу, отказавшись от стакана. Она заняла место за столом, а Бобби устроился на том же стуле, что и в пятницу, присев на самый краешек.
— Спасибо за колу, — сказал он.
— Я рада вас видеть.
— Простите, если испортил вам вечер.
— Ничего.
— А у вас были какие-то планы? — внезапно поинтересовался он.
— Я собиралась пойти в магазин и купить фикус.
— Ого.
— Точно, — согласилась она.
— А потом? — глупо спросил Бобби. — Что вы собирались делать потом?
Она взглянула на него с неприкрытым изумлением. После пятничного визита он избрал в качестве основной тактики обмен любезностями, и они оба это поняли. В какой-то момент ему показалось, что сейчас доктор Лейн его разоблачит, заставит прекратить пустую болтовню, но она вдруг принялась отвечать на вопросы.
— Честное слово, сегодня я не делала ничего интересного. Хотела отправиться на пробежку, но передумала: на улице оказалось слишком холодно. Собиралась что-нибудь приготовить, а потом поняла: мне лень. Начала читать, однако сразу же стала клевать носом. В общем, по большей части я провела время в размышлениях о жизни, а затем просто махнула на все рукой. Можно сказать, у меня был прекрасный день. А у вас?
