— Не надо, Бобби.
— Не надо чего?
— Не сдавайся. Не вини себя — вот чем ты сейчас занимаешься. Ты один из самых умных парней в полиции, но прежде ты никогда не играл в детектива. Почему?
— Мне нравится работать в отряде специального назначения и…
— Ты сдался. Мы с тобой прожили два великолепных года, а теперь сидим здесь, в кафе, и пытаемся неловко попрощаться. У нас не так уж мало общего. И я не думаю, будто наш роман неизбежно должен закончиться. Но так оно и есть, поскольку ты просто сломался.
— Это нечестно…
— Ты славный парень, Бобби, один из лучших, кого я знала. Но в тебе есть что-то нехорошее. Ты делаешь шаг вперед и тут же два шага назад. Словно одна твоя половинка искренне желает счастья, а другая не позволяет ей этого. Ты хочешь быть злым, Бобби. Тебе это зачем-то нужно.
Он отодвинул стул.
— Мне пора идти.
— Да, беги.
— Послушай, я не стремлюсь за решетку! — Бобби вдруг сорвался. — Ты не понимаешь. Для такого человека, как судья Гэньон, правда не имеет никакого значения! Он может взять любой факт и исказить его так, как ему нужно. Если я хочу избежать тюрьмы, мне придется подставить вместо себя другого, а я не собираюсь этого делать.
— Кэтрин Гэньон? — догадалась Сьюзен.
Он закусил губу, ничего не отрицая, и Сьюзен медленно, но уверенно наклонила голову.
— Не знаю, Бобби… Похоже, ты помнишь Кэтрин лучше, чем тебе кажется. Видимо, она все же произвела на тебя впечатление.
— Не на той вечеринке, — резко возразил он, — не в тот день, когда со мной была ты.
Сьюзен всегда отличалась сообразительностью.
— Бобби, а что именно ты видел в тот вечер?
Глава 24
Кэтрин не знала, что конкретно стало ее пугать. Они с Натаном сидели внизу, в гостиной. Было уже почти десять часов, мальчику давно полагалось спать. Но он, видимо, не хотел отправляться наверх, а у нее не хватало духу заставить его. Ребенок лежал на полу среди подушек, и над этой грудой виднелась только его голова. Кэтрин включила его любимый мультик «В поисках Немо». Натан уже успел посмотреть его дважды.
Кэтрин постоянно поглядывала на часы и гадала, когда же придет Пруденс.
Наконец, просто для того, чтобы чем-то заняться, она начала возиться на кухне. Она подогрела Натану соевое молоко со вкусом ванили, он молча взял кружку, не отрываясь от телевизора.
— Как твой животик?
Натан пожал плечами.
— Хочешь есть?
Тот же жест.
— Дать тебе йогурт?
Он тряхнул головой, демонстративно глядя на экран.
Кэтрин снова отправилась на кухню. Она обнаружила, что продуктов осталось совсем мало. Соевое молоко на исходе, йогурт тоже. Диетический безглютеновый хлеб, который ел Натан, почти закончился, арахисового масла — всего ничего. Кэтрин начала составлять список, потом вспомнила про завтрашний визит к новому врачу и остановилась.
Она вернулась в полутемную гостиную.
— Натан, нам нужно поговорить.
Мальчик неохотно отвернулся от телевизора.
— Доктор Тони больше не будет твоим врачом.
— Почему?
Она замялась, уже приготовившись открыть ему правду, но потом взглянула на осунувшееся личико ребенка и передумала.
— Доктор Тони думает, тебе нужен особый врач. Который может все.
Четырехлетний Натан взглянул на нее с нескрываемым сарказмом. Господи, почему Пруденс нет дома? Конечно, у нее выходной, но с какой стати она должна где-то болтаться всю ночь? Разве она не знает, как Кэтрин в ней нуждается? Кэтрин попыталась еще раз:
— Завтра мы пойдем к новому доктору. Он лечит маленьких мальчиков, таких, как ты.
— К новому доктору?
— Да.
Натан взглянул на нее. А потом медленно поднял кружку с молоком и вылил ее содержимое на ковер.
Кэтрин глубоко вздохнула. Она не сердилась на него — пока не сердилась, — но зато почувствовала растущую ярость к Пруденс, которая бросила ее, вынудив улаживать ситуацию самостоятельно.
— Как невежливо, Натан. Только плохие мальчики выливают молоко на ковер. Ты ведь не хочешь быть плохим мальчиком?
Нижняя губа Натана начала дрожать. Потом он выпятил ее и энергично закивал:
— Я плохой! Плохие мальчики не ходят к доктору!
В глазах у него стояли слезы. Крупные непролитые слезы, ранившие Кэтрин еще сильнее, чем откровенные рыдания.
— Доктор Орфино тебе поможет, — настаивала она. — Он вылечит тебя, и ты будешь большим и сильным и сможешь играть с другими детьми.
— Доктора не помогают! У них иголки!
— Однажды тебе станет лучше.
Натан пристально взглянул на нее и отчетливо произнес:
— Гребаный доктор!
— Натан!!!
А потом он добавил каким-то противным, хитрым голосом, который она прежде никогда не слышала:
— Я знаю, ты хочешь меня убить.
У Кэтрин замерло сердце. Она стояла перед своим сыном в ужасе, изумленная, охваченная чувством вины. А в следующее мгновение она поняла: мальчик все слышал. Все эти ужасные вещи, что они с Джимми говорили друг другу, когда ссорились.
Ей захотелось исчезнуть. Повернуть время вспять. Джимми вернется. Пруденс тоже. Тогда она скроется — просто выйдет из дома и отправится на курорт, оставив их разбираться со всем этим. Что она знает о детях? А о собственном сыне?
Кэтрин с трудом вздохнула и пошла на кухню, чтобы Натан не увидел, как у нее трясутся руки. Она твердила себе: теперь ты главная. Это естественно, поскольку Джимми умер. Больше никаких извинений, никаких побегов. Вся ответственность лежит на ней.
Она взяла бумажное кухонное полотенце и вернулась в гостиную. Натан выглядел уже не таким уверенным. Он сидел, прижав подбородок к груди и подняв плечи почти до ушей.
Кэтрин чуть не разрыдалась. Нельзя, теперь она главная. Вся власть в ее руках. «Прости меня, прости меня. Господи, Натан, мне так жаль».
Она протянула полотенце. Прошла секунда — Натан его взял.
— Пожалуйста, вытри молоко.
Он остался в прежней позе.
— Давай половину вытру я, а половину ты. Мы сделаем это вместе. — Она забрала у него рулон и оторвала кусок бумаги. Натан сделал то же самое. Кэтрин встала на четвереньки. Натана это заинтриговало, и он вылез из подушек. Она начала тереть ковер.
— Смотри, сейчас мы здесь все вычистим.
Медленно, но уверенно Натан последовал ее примеру.
