— Я тебя убью! — взревел он.
— Убей! — заорала она в ответ.
Он рванулся, бросив ее в грязь. Рэйни висела у него на руке, как бульдог.
— Сука!
Она чувствовала, как он пытается подняться. Рэйни снова лягнула его, угодила в лодыжку, и похититель рухнул.
Теперь он колотил ее левой рукой — кулаком, по плечам, по голове. Ей было все равно. Она находилась слишком близко к нему, так что он не мог как следует замахнуться. Нужно просто не выпускать его запястье — она уже буквально видела, как пальцы разжимаются, нож падает наземь…
Он хватил ее кулаком по ребрам. Рэйни задохнулась. Видимо, похититель понял свое преимущество и нанес второй удар — по почкам. В низу живота вспыхнула боль, по ногам что-то потекло. Она обмочилась. Похититель низвел ее до уровня животного, которое мочится от ужаса, пытаясь убежать.
К черту. Она выпустила его запястье и изо всех сил вцепилась зубами ему в предплечье.
— А-а-а!..
Рэйни мотала головой из стороны в сторону, совсем как разъяренная собака. Она хотела прокусить ему руку до кости, хотела ощутить вкус крови. Она буквально жевала его тело, погружая зубы все глубже.
— Сука…
Он по-прежнему не мог воспользоваться ножом, зажатым в правой руке, и был не в состоянии как следует ударить левой, чтобы заставить ее разжать челюсти. «Я победила», — подумала Рэйни и с восторгом увидела себя со стороны: она отгрызет ему руку и выплюнет кисть. Когда ее спросят, как ей удалось отбиться от вооруженного мужчины, связанной и лишенной зрения, она ответит: «Я просто представила, что передо мной аппетитный бифштекс».
Он снова ударил Рэйни по почкам, сжал ее ноги своими и подмял под себя, пытаясь вдавить в грязь. Она пыталась оттолкнуть его, сохранить преимущество, остаться сверху…
Рэйни сражалась. Она кипела яростью. Но ее противник наконец сообразил, что делать.
Он зажал ей нос, и вскоре все было кончено. Будешь кусаться — задохнешься. Разожмешь челюсти — тебя зарежут.
Смешно, но до этого момента Рэйни не отдавала себе отчета в том, как ей хочется жить.
Она снова вспомнила об Авроре Джонсон. Обо всех маленьких девочках, у которых не было ни малейшего шанса. И впервые за долгое время подумала об Аманде — дочери Куинси.
«Прости», — сказала она про себя. Рэйни просила прощения не у погибшей, а у Куинси. Он уже и так многое потерял, и она бы очень хотела оградить его от боли на этот раз.
Рэйни разжала челюсти. Похититель отдернул руку, издал хриплый вопль и выругался, а потом двинул ее в глаз.
Сила удара отбросила ее назад. Она упала наземь и покатилась по грязи. В голове словно что-то взорвалось. Перед глазами Рэйни замелькали ослепительные белые искры.
Потом она услышала, как похититель поднимается и направляется к ней. В ее сознании мелькнул образ огромного неповоротливого зверя — может быть, чудовища из глубокой лагуны.
«Я люблю тебя, Куинси», — подумала она.
А потом похититель поднял нож и ударил ее рукояткой по голове.
Рэйни встала, заставив себя подняться с сырого пола. Мышцы, словно в знак протеста, свело судорогой. Держаться прямо было очень трудно: ребра начинали невыносимо болеть. Она согнулась и, шаркая ногами, как старуха, двинулась вперед.
Рэйни коснулась пальцами стены и отдернула руку. Что-то холодное, скользкое — судя по всему, мокрый цемент. Она пошла в другом направлении, маленькими шажками, чтобы составить какое-то представление о месте своего заточения, и стукнулась обо что-то деревянное. Голень тут же заныла. Выяснилось, что это верстак — разумеется, без инструментов. Потом она запуталась в паутине. Что-то большое и мохнатое коснулось щеки, и Рэйни собрала всю свою волю, чтобы не завизжать.
У противоположной стены она обнаружила деревянную лестницу. Руками насчитала десять ступенек — выше дотянуться не смогла. Возможно, ступеньки вели к двери. В своем нынешнем состоянии она не решилась по ним карабкаться — тем более что единственный выход наверняка был наглухо закрыт. Она вернулась к верстаку. Его пыльная деревянная поверхность была гораздо теплее пола. Рэйни поджала ноги, свернулась калачиком и попыталась вообразить, что она в своем любимом баре.
Горло горело. Она закашлялась, и от этого заболели ребра. Интересно, что сейчас делает Куинси? Наверное, сводит местных детективов с ума, решила Рэйни и улыбнулась.
Пальцем она вывела на крышке верстака единственные слова, которые Куинси нужно было знать: «Я тоже тебя люблю».
Сверху донесся звук. Дверь открылась, на ступеньках послышались шаги.
Она замерла, попыталась развернуться, приготовиться к обороне.
Раздался негромкий удар — и стон.
— Вот тебе подарок, — сказал мужчина, возвращаясь наверх. Дверь захлопнулась, Рэйни услышала, как щелкнул замок. Тишина.
— Эй? — окликнула она.
Рэйни медленно пошла к лестнице, вытянув руки перед собой и щупая пальцами темноту. На полу лежало тело, свернувшись точно так же, как недавно она сама. Гораздо меньших размеров, чем она ожидала, в отсыревших джинсах и насквозь мокром свитере.
Ее пальцы задвигались, нащупали ссадину на затылке, потом дотронулись до лица.
— О нет!..
Рэйни положила мальчика к себе на колени, покачала неподвижное тельце, пытаясь согреть его оставшимся теплом, погладила холодную щеку.
— Все будет хорошо, все будет хорошо, — непрерывно бормотала она.
Рэйни не знала, кого она пытается успокоить — себя или Дуги Джонса.
Глава 22
Вторник, 20.20
Куинси в одиночестве сидел в углу командного центра. На коленях у него лежало одеяло, в руках он держал кружку крепкого кофе. Полицейские толпились вокруг стола — суетливо, как люди, у которых много неотложных дел и мало времени. Кинкейд и Шелли Аткинс находились в самом центре событий, оба казались усталыми и измученными. Мак говорил по мобильнику, время от времени поглядывая в сторону Куинси, точь-в-точь как заботливая нянька. Кимберли отправилась по персональному поручению Куинси; она уехала, заставив Мака поклясться Господом Богом, что он не выпустит ее отца из поля зрения.
Когда Мак взглянул на него в третий раз, Куинси не удержался и легонько помахал ему рукой в знак благодарности, словно говоря: «Со мной все в порядке. Пожалуйста, займись своими делами».
Вот так, наверное, он будет себя чувствовать в один прекрасный день, когда вечно занятая дочь отправит его в дом престарелых. Он отпил кофе и постарался умерить дрожь в руках.
В отличие от Кимберли Куинси был уверен, что немедленная смерть ему не грозит. Никаких неприятных ощущений в груди, никаких покалываний в руках и ногах. Он просто устал, и к усталости добавился стресс.
