— Помнишь меня? — спросила Энджи.
Он издал низкий смешок, словно говорил: «Ну как я мог тебя забыть?»
Энджи придвинула стул и села напротив. Кен завозился с пультом у себя на коленях, стараясь прикрутить звук. Она ненавидела дома престарелых почти так же, как ненавидела больницы, а тут попала в оба одновременно. Химическая вонь дезинфицирующих средств, белые простыни и дрожащий свет ламп напоминали Энджи о том, как она увидела мать после передозировки. Деидре лежала на койке, тело ее было абсолютно неподвижным, рот открыт, словно она была удивлена тем, что оказалась здесь. Необратимая кома. Энджи была тогда ребенком, но по мыльным операм «Центральная больница» и «Дни нашей жизни» уже четко понимала, что это значит для нее: детка, ты пропала!
— Дэх, — сказал Кен.
Ему наконец удалось выключить звук.
Энджи пыталась заговорить бодрым тоном.
— Как ты?
Одно его плечо поехало вверх. Что говорить, бывало и получше.
— Дурацкий вопрос, да?
Кен позволил себе улыбнуться той половиной лица, которая слушалась его.
— Ты плохо разговариваешь?
— П-п… — признался он.
— Я насчет Майкла Ормевуда.
Он пару минут смотрел на беззвучно работающий телевизор. Наконец шумно выдохнул.
Энджи перешла к делу.
— Я знаю, что он козел, так что можешь не утруждать себя рассказами об этом.
Кен кивнул.
— Ты знал, что он бьет свою жену?
В глазах его читался ужас.
— Догадываюсь, что нет, — сказала Энджи. — Я видела ее сегодня утром. Выглядит так, будто он охаживал ее бейсбольной битой.
Кен стиснул зубы, и его действующая рука на колене сжалась в кулак. Коп есть коп, несмотря на то, что он, по-видимому, не может сходить в туалет без посторонней помощи и не обойдется без того, чтобы кто-то вытер ему задницу.
Энджи, уперев локти в колени, наклонилась вперед.
— Я знаю, что ты его не любил. Почему? Что в нем было такого, что тебе не нравилось?
В ответ он шумно выдохнул.
Энджи покачала головой.
— Я не понимаю.
Он снова сильно подул.
— А, — сказала она, наконец догадавшись. — Горячий воздух. В нем полно горячего пара.
Кен радостно кивнул, и у Энджи возникло болезненное ощущение, что они играют в шарады. Но она уже не могла остановиться.
— Когда Майкл работал в полиции нравов, — доверительно сказала она, — он употреблял власть, чтобы пользоваться девочками.
Кен пожал плечами.
— Ты хочешь сказать этим «А что ты от него ждала?» или «Меня это не удивляет»?
Он посмотрел на лежащую на коленях руку и медленно поднял указательный и средний палец, показывая, что имеет в виду второй вариант: «Меня это не удивляет».
— Я сказала ему, чтобы он уходил, или я напишу на него рапорт, и он ушел.
— Йа плул йео… — Рот Кена закрылся. Она чувствовала, что он ненавидит эти попытки говорить. — Йа плул йео.
— Понятно, — сказала она. Майкл был назначен в напарники Кену. — И тогда его получил ты.
Они сидели напротив друг друга, губы Кена шевелились, но не издавали ни звука. Энджи старалась сохранять отсутствующее выражение на лице, старалась не показывать, как ей тяжело видеть его таким.
Наконец он произнес «ты» достаточно четко, чтобы это можно было разобрать.
— Ты — что?
Он только пялился на нее, и Энджи вдруг поняла, что он смотрит ей прямо под юбку. Она выпрямилась и расхохоталась.
— Господи, Возняк! Ах ты старый похотливый пес!
— Неа. — Он отмахнулся от нее. — Неа йаа.
Кен огляделся по сторонам, словно искал что-то для помощи. В конце концов он снова посмотрел на свои руки. Она видела, как он с большим усилием выпрямил указательный палец правой руки, а большой и указательный левой сомкнул в кольцо. Потом он начал двигать это кольцо вверх-вниз по указательному пальцу.
Энджи скрестила руки на груди.
— Какого черта с тобой происходит?
— Неа, — настаивал он.
— Ясно, — бросила она, повторив его жест, обозначающий совокупление. — Я поняла тебя, Кен. Я понимаю, о чем ты, и, должна сказать, на меня произвело впечатление, что ты еще не забыл о таких вещах, но у нас с тобой это не может произойти ни при каких обстоятельствах.
— Ты! — проревел он в ответ, со злостью ткнув пальцем в ее сторону. — Ма-а-йл. — Он снова повторил тот же жест.
— Ох! — Она наконец поняла, о чем он. Ты и Майкл!
— Так ты знал об этом? — спросила она.
Кен выразительно поднял брови. Кто же этого не знал?!
— Ну да, — призналась она. — Я спала с ним.
— Он… гриил… мне.
— Не сомневаюсь.
Боже, все знали об этом!
— Э, — сказал Кен. Эй!
Она подняла глаза. Он вопросительно пожал одним плечом, спрашивая, что еще.
— Одна из моих девушек была убита.
Он показал на телевизор.
— Хоум. — Он, очевидно, видел этот сюжет в новостях.
— Да, она жила в Грейди Хоумс, — сказала Энджи. — У нее был откушен язык. Она задохнулась, захлебнувшись собственной кровью.
— Ма-а-йл?
Сначала Энджи решила, что он спрашивает, не Майкл ли убил ее. Но потом поняла.
— Не думаю, что Алиша была одной из девушек, которые шли с ним, чтобы выбраться из облавы, — сказала она. — Я перестала работать в Грейди Хоумс примерно в то же время, как он стал твоим напарником. Мое прикрытие там было провалено.
— Кто?
Энджи улыбнулась. Она никогда даже не задавала себе этот вопрос. Нельзя постоянно уходить с клиентами и не возвращаться с ними обратно, без того чтобы в конце концов окружающие не поняли, что ты коп.
— Думаю, Майкл вполне мог сдать меня, — допустила она. — Возможно, он рассчитывал, что у меня из-за этого будут неприятности, но меня просто перевели на другую улицу. К новым девочкам. Новым клиентам. — Об одном из них она вспоминала не раз. — Несколько месяцев назад Майкл пришел на мою новую улицу, — сказала она Кену. — Я думала, что он специально ведет себя как сволочь, но он сказал, чтобы мы были осторожны в отношении одного парня, которого только что выпустили досрочно. Сказал, что он грязный ублюдок.
Кен фыркнул. Очевидно, он и сам имел удовольствие выслушивать запугивания от Майкла.
— Да, я тоже не приняла все это всерьез, — согласилась она. — А потом я натолкнулась на человека, о котором он предупреждал. Его зовут Джон Шелли.
