– Вы имеете в виду присутствие Эльзы Гриер?
– Да!
– Что вы думаете об Эльзе Гриер?
– У меня о ней нет никакого впечатления. Молодая женщина,
лишенная каких-либо принципов.
– Она была слишком молодой?
– Вполне зрелой, чтобы знать, как нужно себя вести. Я не
нахожу для нее никакого оправдания. Абсолютно никакого!
– Она влюбилась в него, я полагаю…
Мисс Уильямс высокомерно перебила его:
– Влюбилась в него! Но мне хотелось бы думать, мсье Пуаро,
что, какими бы ни были наши чувства, мы должны ими управлять, оставаться в
рамках пристойности. Во всяком случае, мы обязаны управлять своими поступками.
У этой девушки не было и тени моральных принципов. Тот факт, что мистер Крейл
человек женатый, ничего для нее не значил. Совершенно бесстыдная в своих
поступках, слишком решительная и слишком холодная. Возможно, она была плохо
воспитана. Это единственное оправдание, какое я могу для нее найти.
– Смерть Крейла была, конечно, для нее тяжелым ударом…
– О да! Но ведь только она тому виной. Я не захожу так
далеко, чтобы оправдывать убийство, мсье Пуаро, но если у кого-то и могли не
выдержать нервы, то именно у Кэролайн Крейл. Скажу вам искренне – иногда мне
хотелось убить их обоих. И его, и ту бесстыдницу. Так афишировать свои
отношения перед миссис Крейл! Каково ей было выслушивать всю эту гадость!..
Эмиас Крейл заслужил свою судьбу! Ни один муж не должен поступать по отношению
к жене так, как делал это он. Его смерть – справедливое наказание…
– Вы слишком строги…
Женщина с неспокойными серыми глазами посмотрела на него:
– Я слишком строга, когда речь идет о браке. Та страна, где
институт брака не уважается и не поддерживается, неизбежно деградирует. Миссис
Крейл была любящей и верной женой. Муж ее издевался над ней, умышленно привел
свою любовницу в дом. Он получил по заслугам. Он безжалостно разжигал чувства у
миссис Крейл… Всякое терпение имеет пределы, так что я лично не осуждаю ее.
– Он вел себя довольно плохо, я понимаю. Но не забывайте,
что он был великий художник.
Мисс Уильямс вспыхнула:
– О да! Это всегда служит оправданием, особенно теперь.
Художник! Оправдание для всякой распущенности, пьянства, скандалов. И скажите
на милость: какой, собственно, художник был мистер Крейл, в конце концов?
Возможно, несколько лет его живопись будет в моде, но недолго. Если уж на то
пошло, то ведь он даже не умел рисовать! Перспектива у него была ужасна. И
анатомия неправильна. Я кое-что понимаю в живописи, мсье Пуаро. Для тех, кто
знает и восхищается великими мастерами, мазня мистера Крейла – лишь забавный
курьез. Несколько пятен, разбросанных там и сям, никакой композиции, никакого
рисунка… Нет, – она покачала головой, – не требуйте от меня, чтобы я
восхищалась живописью мистера Крейла.
– Две его картины выставлены в галерее Тэйт, – напомнил
Пуаро.
Мисс Уильямс презрительно фыркнула:
– Возможно. И одна из скульптур мистера Эпстайна,
[5]
если я
не ошибаюсь, тоже там.
Пуаро понял, что этим высказыванием мисс Уильямс предлагает
прекратить обсуждение темы искусства.
– Вы были вместе с мадам Крейл, когда она нашла Эмиаса
Крейла мертвым?
– Да. Мы вышли вдвоем из дому после завтрака. Анджела
оставила после купания свой пуловер на пляже или в беседке, она всегда
обращалась со своими вещами довольно небрежно. Я рассталась с миссис Крейл у
ворот «батареи», но она сразу же позвала меня назад. Я считаю, что к тому
времени мистер Крейл был мертв уже более часа. Мы застали его на скамье, возле
мольберта.
– Это ее сильно потрясло, не так ли?
– Что именно вы хотите сказать, мсье Пуаро?
– Я спрашиваю: какое впечатление произвела она на вас в тот
момент?
– Понятно. Да, она была в полном замешательстве. Она послала
меня позвонить врачу. Собственно, мы не были уверены, что он мертв.
Предположили, что это приступ каталепсии.
– Это она подсказала такую возможность?
– Не помню…
– И вы пошли звонить?
– На полпути я встретила Мередита Блейка, передала ему это
поручение и возвратилась к миссис Крейл. Я боялась, что она потеряет сознание.
– И она была в беспамятстве?
Миссис Уильямс сказала жестко:
– Миссис Крейл вполне владела собой. В отличие от нее мисс
Гриер устроила чрезвычайно неприятную истерическую сцену.
– Какую сцену?
– Она пыталась напасть на миссис Крейл.
– Вы хотите сказать, что она считала мадам Крейл виновной в
смерти мужа?
Мисс Уильямс несколько минут раздумывала.
– Нет, тогда она не могла быть в этом уверена. Это… это…
ужасное подозрение еще не пришло ей в голову. Мисс Гриер только крикнула ей:
«Это ваших рук дело, Кэролайн! Вы убили его! На вас лежит вина!» Она не сказала
«вы отравили его», но, мне показалось, она хотела это сказать.
– А миссис Крейл?
Мисс Уильямс беспокойно задвигалась:
– Не будем лицемерами, мсье Пуаро. Я не могу вам сказать,
что чувствовала и думала на самом деле в тот час миссис Крейл. Был ли это ужас
от содеянного или…
– Вы думаете, что было именно так?
– Нет, нет! Я не могу это утверждать. Она стояла
окаменевшая. И… как мне кажется, испуганная. Да, я убеждена: испуганная. Но это
вполне естественно.
Эркюль Пуаро сказал недовольно:
– Да, пожалуй, это вполне естественно. Какую мысль она
высказала официально в связи со смертью мужа?
– Самоубийство. Она с самого начала довольно категорично
заявила, что это могло быть только самоубийство.
– А вы что ей сказали?
– Мсье Пуаро, имеет ли значение, что я ей сказала?
– Да, я считаю, что имеет.
– Не понимаю почему…
Его выжидание действовало на нее гипнотизирующе, и она
молвила с сожалением:
– Мне кажется, что я ей сказала: «Конечно, миссис Крейл,
наверняка он покончил с собой…»
– Верили ли вы в то, что говорили?
