Я посмотрел на часы. Было уже поздно. Мы с Анджелой должны
были торопиться, чтобы поспеть к ленчу. Все уже ждали за столом, то есть все,
кроме Эмиаса, который остался в саду работать над картиной. Для него это было
вполне естественно. Я решил, что он поступает довольно мудро – трапеза в
обществе четырех дам оказалась бы для него тягостной. Мы пили кофе на террасе.
Хотелось бы в подробностях припомнить, как выглядела и что делала Кэролайн. Она
совсем не казалась взволнованной. Спокойна, немного опечалена – такое у меня
сложилось впечатление. Дьявольская женщина! Что ни говорите, а это сатанинская
затея – хладнокровно отравить человека! С таким спокойствием и
самообладанием!.. Она встала и сказала, что отнесет Эмиасу кофе. А ведь она
знала, определенно знала, что в это время он уже мертв. Мисс Уильямс пошла с
ней. Не вспомню, было ли это желание Кэролайн. Скорее всего, что да. Они пошли
вдвоем. Вскоре отправился и Мередит. Я как раз придумывал повод, чтобы
отправиться вслед за ними, как вдруг увидел, что брат возвращается бегом. Лицо
его посерело, голос прерывался. «Надо позвать врача, немедленно! Эмиас…» Я
подскочил: «Ему плохо?» Мередит ответил: «Боюсь, что он мертв». Я забыл на миг
об Эльзе, которая вдруг вскрикнула, словно от удара. Она закричала: «Он умер,
умер!..» – и побежала. До сих пор я не предполагал, что можно так быстро
бегать.
Мередит, тяжело дыша, сказал мне: «Иди за ней. Я позвоню…
Иди за ней… Кто его знает, что она может натворить».
Я пошел за Эльзой и правильно сделал. Эльза легко могла
убить Кэролайн. Я в жизни не видел в человеке столько боли, ненависти,
неистовства. В одно мгновение с нее слетела вся воспитанность. Она превратилась
в первобытную женщину, у которой отобрали самца. Убежденная в том, что Кэролайн
убила мужа, Эльза готова была растерзать ее, вцепиться в нее ногтями, бить и
топтать ногами.
Я схватил Эльзу и держал, потом подоспела мисс Уильямс.
Гувернантка, должен вам сказать, оказалась на высоте. Она сумела в один миг
привести Эльзу в чувство – сказала, что необходимо успокоиться, что скандал,
шум и тарарам не могут помочь беде. Эльза утихомирилась, стояла, прерывисто
дыша, и дрожала.
Что же касается Кэролайн, с моей точки зрения, ее маска была
сброшена. Она застыла неподвижно, но она не была потрясена. Ее выдавали глаза.
Они были внимательны, слишком осмысленны и словно бы что-то искали, ждали.
Наверное, ей уже стало страшно…
Я подошел к ней и заговорил почти шепотом. Мои слова,
видимо, не были услышаны другими женщинами. Я сказал ей: «Проклятая убийца!
Убила моего лучшего друга». Она с ужасом отклонилась и сказала: «Нет, о нет! Он
сам, сам это сделал». Я посмотрел ей в глаза: «Эту сказку расскажете полиции».
Она им и рассказала. Но они не поверили…»
На этом заканчивался рассказ Филиппа Блейка.
Рассказ Мередита Блейка
«Дорогой мсье Пуаро!
Как я обещал Вам, излагаю на бумаге то, что сумел вспомнить
в связи с трагическими событиями, которые произошли шестнадцать лет назад.
Прежде всего, хочу, чтобы Вы знали, что я серьезно обдумал сказанное Вами во
время нашей встречи. Теперь я убежден еще больше, чем раньше, что Кэролайн
Крейл не отравила своего мужа. Это мне всегда казалось абсурдным, но отсутствие
какого-либо иного объяснения и ее поведение во время процесса заставили меня
присоединиться, как овца к отаре, к мнению других и утверждать вместе с ними,
что это сделала именно она.
После нашей встречи я серьезно обдумывал альтернативное
решение, представленное тогда адвокатом, что Эмиас Крейл покончил с собой.
Несмотря на то что мне была известна эта версия, она казалась мне тогда
абсолютно фантастичной, ибо никак не соответствовала характеру Эмиаса, сейчас
же я вижу, что должен изменить свое мнение. Прежде всего, чрезвычайно
многозначителен тот факт, что так думала и Кэролайн Крейл. Если исходить теперь
из гипотезы, что эта милая и нежная женщина была несправедливо осуждена, тогда
ее убежденность в самоубийстве мужа должна серьезно повлиять на наше мнение.
Она знала Эмиаса лучше, чем все остальные. Если она считала возможным
самоубийство, тогда оно и в самом деле могло иметь место вопреки скептицизму
друзей.
Следовательно, я поддерживаю версию, что у Эмиаса мысль об
этом была. Это можно объяснить угрызениями совести и даже отчаянием, вызванным
крайностями, на которые толкал его темперамент и которые понятны только его
жене. Это, по-моему, небезосновательное утверждение. Возможно, только ей была
известна эта сторона его характера, хотя другие люди, знавшие Эмиаса, ее не
отмечали.
Тем не менее у большинства людей в характере присутствуют
едва заметные черты, которые находятся в противоречии с основной их натурой. Их
проявление порой неожиданно даже для близких. Случается, что в жизни уважаемого
и порядочного человека обнаруживают хорошо скрытую черту – грубость.
Отвратительный корыстолюбец может тайно увлекаться тонкими творениями
искусства. Жестокие, безжалостные люди иногда проявляют необычайную доброту.
Или наоборот: великодушный, веселый человек иногда поступает жестоко и подло.
Таким образом, возможно, что у Эмиаса Крейла была болезненная тенденция к
самообвинению. И чем безудержней проявлялся его эгоизм и стремление делать то,
что ему вздумается, тем сильнее, возможно, были его муки. На первый взгляд это
кажется невероятным, но я думаю, что именно так и должно было произойти. И
повторяю – Кэролайн твердо придерживалась этой точки зрения.
Рассмотрим теперь факты, или, вернее, воспоминания, которые
у меня остались о фактах, в свете этой новой версии. Считаю уместным
восстановить беседу, которая у меня произошла с Кэролайн за несколько недель до
трагедии. Это было во время первого визита Эльзы Гриер в Олдербери.
Кэролайн, как вам известно, знала о моем глубоком чувстве к
ней. Я был человеком, с которым она всегда могла говорить откровенно. Мне
показалось, что она в плохом настроении. Я удивился, когда она спросила, думаю
ли я, что Эмиас в самом деле очень любит эту девушку. Я сказал ей: «Он хочет
написать ее портрет. Вы же знаете Эмиаса». Кэролайн покачала головой и заявила:
«Нет, мне кажется, что он влюбился в нее». – «Ну, может, немножко, – сказал я.
– Мы же знаем, что Эмиас весьма неравнодушен к женской красоте, но пора бы вам
разобраться, моя дорогая, что Эмиас по-настоящему любит только одного человека.
И этот человек – вы. Все иные его увлечения – ненадолго. Вы – единственная
женщина, которая что-то значит для него. И несмотря на то, что он себя плохо
ведет, чувства его к вам не меняются». Кэролайн ответила: «Так до сих пор
думала и я». – «Поверьте мне, Кэро, так оно и есть!» – «Мередит, на этот раз
мне страшно. Эта девушка ведет себя так… вызывающе. И такая молодая, такая
страстная… Мне кажется, что на этот раз серьезно…» – «Но вызывающее поведение
молодых – это всего лишь способ самозащиты». – «Мне тридцать четыре года, вы
знаете, Мередит. Уже десять лет как мы женаты. У меня нет шансов соперничать с
Эльзой. Я это хорошо понимаю». – «Но, Кэролайн, вы же знаете, что Эмиас в самом
деле любит вас». – «Можно ли когда-нибудь быть уверенной в мужчинах? Я слишком
примитивная женщина, Мередит. Мне хочется ударить топором эту девушку…» Я
объяснил, что, видимо, в таком возрасте Эльза не совсем понимает, что делает.
Она восхищается Эмиасом, считает его гением и не отдает себе отчета, что Эмиас
влюбился в нее. «Вы славный парень, Мерри», – сказала Кэролайн и стала говорить
о своем саде. Я надеялся, что она успокоилась.
