– Тоже неплохо. Какие еще теории у вас есть?
Карла тихо молвила:
– Еще, возможно… Мередит.
– Мередит Блейк?!
– Да. Вы знаете, он мне кажется именно таким человеком,
который может стать убийцей. То есть он всегда был человеком вялым и
неуверенным, над которым другие смеются, и, возможно, в душе он переживал.
Потом – мой отец женился на девушке, о которой он мечтал. К тому же отец имел
большой успех в жизни и был богат. Ну, а затем… Мередит изготовлял все эти
настойки! Возможно, потому, что имел намерение когда-нибудь кого-то убить. Он
сообразил, что хорошо бы привлечь внимание к исчезновению цикуты, чтобы подозрение
упало не на него. Таким образом, гипотеза, что именно он забрал цикуту, –
наиболее достоверна. Возможно, ему даже хотелось отправить маму на виселицу.
Разве не отказала она ему много лет назад?.. Мне кажется в какой-то мере
подозрительным, что он пишет о людях, которые совершают поступки, не отвечающие
их характеру. Не думал ли он о себе, когда писал это?
Эркюль Пуаро сказал:
– Во всяком случае, вы правы в том, что не стоит
воспринимать их информацию как целиком правдивую. Возможно, она была написана с
намерением ввести в заблуждение.
– Вот! Именно так! Я это и имела в виду.
– У вас есть еще какое-то соображение?
Карла сказала:
– Читая все, в том числе и письмо мисс Уильямс, я думала и о
ней. Вы понимаете, с отъездом Анджелы в школу она теряла службу. Если бы Эмиас
не умер неожиданно, Анджела, наверное, так и не отправилась бы в школу.
Понятно, смерть Эмиаса была бы воспринята как естественная, если бы Мередит не
заметил исчезновения цикуты. Я читала о цикуте и узнала, что специфических
симптомов отравления ею нет. Можно было подумать, что это солнечный удар. Я
знаю, потеря места – недостаточная причина для преступления. Но часто случаются
преступления по мотивам, которые казались до смешного незначительными. Иногда
это очень небольшие суммы денег. А если хорошо задуматься, то вовсе не
невозможно, что гувернантка средних лет, не очень способная, встревожилась,
задумавшись о своем неопределенном будущем. Я об этом размышляла до того, как
прочитала ее письмо. Но мисс Уильямс совсем не похожа на такого человека.
– Совсем. Это разумная женщина.
– Наверное, да. К тому же она кажется абсолютно достойной
доверия. Вот это меня больше всего и огорчает. С самого начала мы стремились
узнать правду. И кажется, теперь мы ее узнали. И мисс Уильямс целиком права:
надо принять эту правду. Ни к чему строить свою жизнь на обмане только потому,
что ты хочешь верить во что-то другое. Лучше всего в таком случае правда! Я
чувствую в себе силы выдержать ее. Моя мать была виновна. Она написала мне это
письмо потому, что силы ее кончались. Она была несчастна и хотела меня
пожалеть. Я не осуждаю ее. Возможно, я испытывала бы то же самое. Не знаю, во
что может превратить человека тюрьма. Не осуждаю ее также, если она любила отца
с таким отчаянием. Отец, наверное, был сильнее ее, но и отца не полностью
осуждаю. Я понимаю его чувства: в нем было столько жизненной энергии, и он был
исполнен желания иметь все, что может дать жизнь… Такой уж был характер. К тому
же он был великий художник. Полагаю, что это объясняет многое.
Она повернула к Пуаро свое раскрасневшееся от волнения лицо,
с вызовом подняла голову.
– Следовательно, вы удовлетворены? – спросил Пуаро.
– Удовлетворена? – Голос Карлы Лемаршан словно разбился об
это слово.
Пуаро наклонился и по-отечески похлопал ее по плечу.
– Послушайте, – сказал он, – вы отказываетесь от борьбы как
раз теперь, когда больше всего надо бороться, когда я имею вполне точное
представление о том, что на самом деле произошло!
Карла посмотрела на него с удивлением:
– Мисс Уильямс любила мою мать, и она видела собственными
глазами, как та инсценировала самоубийство. Если вы не верите в то, что говорит
она…
Эркюль Пуаро встал и произнес:
– Мадемуазель, тот факт, что Сесили Уильямс подтверждает,
будто видела, как ваша мать наносила отпечатки пальцев Эмиаса Крейла на пивную
бутылку – на бутылку, заметьте, – это то, чего мне недоставало, чтобы
окончательно, раз и навсегда убедиться, что ваша мать не убивала вашего отца.
Он несколько раз кивнул головой и вышел из комнаты. Карла
долго смотрела ему вслед.
Глава 2
Пуаро ставит пять вопросов
1
– Итак, мсье Пуаро? – сказал Филипп Блейк раздраженно.
– Я должен поблагодарить, – начал Пуаро, – за ваше чудесное,
яркое изложение событий.
– Вы очень любезны, – пробормотал Блейк. – Это в самом деле
впечатляет. Я так много вспомнил, когда как следует сосредоточился.
Пуаро прибавил:
– Это был на удивление четкий пересказ, но в нем есть несколько
пробелов, не так ли?
– Пробелов?
– Ваш рассказ был, если можно так выразиться, не совсем
искренним. – Его тон стал более жестким. – Я проинформирован, мистер Блейк, что
в одну из ночей того лета кое-кто видел, как миссис Крейл выходила из вашей
комнаты… Причем – в такое время… что в известной мере компрометирует ее.
Наступило молчание, которое нарушало только тяжелое дыхание
Филиппа Блейка. Наконец он спросил:
– Кто это вам сказал?
Пуаро покачал головой.
– Не имеет значения. Достаточно, что я знаю об этом.
Снова наступило молчание. Затем Филипп Блейк проговорил:
– По-моему, это мое личное дело. Хотя признаю, что
изложенное мной до некоторой степени не соответствует действительности. И
вместе с тем оно более правдиво, чем вы думаете. Вынужден теперь рассказать
вам, как все было. Да, я недружелюбно относился к Кэролайн. И в то же время
меня тянуло к ней. Возможно, одно влекло за собой другое… Меня злила власть,
какую она имела надо мной, и я пытался сбросить ее, постоянно, настойчиво думая
о ее отрицательных качествах. Не знаю, поймете ли вы меня, если я скажу, что
мне не нравилась Кэролайн. Да, я был влюблен в нее в юности. Она не обращала на
это внимания, чего я не мог ей простить. Случай представился, когда Эмиас
совсем потерял голову из-за Эльзы Гриер. Хотя это совсем не входило в мои
намерения, я как-то сказал Кэролайн, что люблю ее. Она ответила вполне
спокойно: «Я знала это давно». Какая самоуверенность! Я знал, конечно, что она
меня не любила, но видел ее беспокойство, ее огорчение, вызванное увлечением
Эмиаса. В подобной ситуации женщину легко покорить. Она согласилась прийти ко
мне в ту ночь. И пришла…
