Блейк утвердительно кивнул:
– Но то была кошка!
– Откуда вы знаете?
– Я не… не помню уже. Но то была кошка. Я абсолютно уверен,
что кошка. Окно было приоткрыто настолько, что она могла пролезть.
– Но оно же не было закреплено в том положении. Оно могло
раскрыться и шире. Любой человек мог распахнуть его и свободно пролезть.
– Да, но я знаю, что это была кошка.
– Вы видели кошку?
– Нет, не видел… И все же я знаю…
– Я вам сейчас скажу, почему вы так думаете, я подскажу вам.
В то утро кто-то мог залезть в вашу лабораторию, взять что-либо с полки и снова
уйти незамеченным. Однако если тот человек пришел из Олдербери, то он не мог
быть ни Филиппом Блейком, ни Эльзой Гриер, ни Эмиасом Крейлом, ни Кэролайн
Крейл. Мы хорошо знаем, что делали эти четверо. Остаются Анджела Уоррен и мисс
Уильямс. Мисс Уильямс была здесь, вы даже встретили ее, когда выходили. Она
сказала, что ищет Анджелу. Анджела пошла рано утром купаться, но мисс Уильямс
не видела ее ни в воде, ни на скалах. Она легко могла переплыть на
противоположный берег, что она и проделала позднее в то утро, когда купалась
вместе с Филиппом Блейком. По-моему, она вплавь перебралась сюда, поднялась в
дом, залезла в окно и взяла кое-что с полки.
Анджела Уоррен сказала:
– Ничего подобного я не делала… Во всяком случае…
– Ага! – торжествующе воскликнул Пуаро. – Вы припомнили! Вы
мне сказали, что для того, чтобы сыграть злую шутку с Эмиасом Крейлом, вы
выкрали небольшое количество того, что вы называли «кошачьими каплями». Так вы
их называли?..
Мередит Блейк выкрикнул:
– Валерьянка! Конечно, валерьянка!
– Да. Это и убедило вас, что в комнате побывала кошка. У вас
слишком тонкое обоняние. Вы почувствовали слабый запах валерьянки, и в вашем
сознании засело: кошка. Кошки обожают валерьянку и готовы куда угодно идти за
ней. Валерьянка довольно неприятна на вкус, и ваш предыдущий рассказ навел
Анджелу на мысль подлить немного валерьянки в пиво своему зятю, к тому же она знала,
что он всегда выпивает стакан залпом.
Анджела Уоррен удивленно проговорила:
– Неужели это было в тот день? Я прекрасно вспоминаю, что
брала валерьянку. Помню, когда я доставала пиво, как раз вошла Кэролайн и едва
меня не застукала. Конечно, я это помню… Но никогда не связывала этот случай
именно с тем днем.
– Конечно, нет! Потому что в вашем сознании между этими
фактами не существовало никакой связи. Для вас это два совсем разных случая.
Один из них принадлежал к категории ваших обычных выдумок, а другой превратился
в трагедию. Но я заметил эту связь, когда вы мне отвечали, что хотели подлить
лекарство Эмиасу в напиток, но не успели этого сделать.
– Потому что я этого и не сделала. Кэролайн зашла как раз
тогда, когда я открывала бутылку. О! – И Анджела с ужасом вскрикнула: – И
Кэролайн подумала… подумала, что я…
Она умолкла. Посмотрела вокруг и сказала тихо, своим обычным
тоном:
– Естественно, если вы все думаете так же… – После паузы она
продолжала: – Я не убивала Эмиаса. Ни по неосторожнос??и, ни по каким-то иным
мотивам. Если бы я это сделала, то никогда бы не смолчала.
Мисс Уильямс сказала с вдохновением:
– Конечно, нет, моя дорогая! – Она посмотрела на Эркюля
Пуаро. – Только глупец может об этом подумать.
Эркюль Пуаро проговорил сдержанно:
– Во-первых, я не глупец, а во-вторых, я этого совсем не
думаю. Я прекрасно знаю, кто убил Эмиаса Крейла. – Он сделал паузу. – Всегда
существует опасность воспринимать факты в качестве доказательств, тогда как на
самом деле они ничего не доказывают. Вернемся к ситуации в Олдербери. Она стара
как мир: две женщины и один мужчина. Вы приняли как бесспорный тот факт, что
Эмиас собирался бросить свою жену ради другой женщины. А я скажу вам, что он
никогда не имел такого намерения. Он и раньше увлекался женщинами. Правда, они
от него много не ждали. На этот раз, однако, она ждала. Ибо она не была
женщиной. Это была совсем молодая девушка, в любви ее мышление было чрезвычайно
примитивным, она видела в ней только одно. Глубокое увлечение Эмиасом Крейлом,
поглотившее ее целиком, заставляло думать, что и он питает к ней такие же
чувства. Она думала, что это на всю жизнь, не сомневаясь, что он оставит жену.
Но почему, поинтересуетесь вы, Эмиас Крейл не разубедил ее? Мой ответ такой:
картина. Он хотел закончить свою картину. Некоторым это кажется невероятным, но
не тем, кто знает людей искусства. Вот, по сути, мы и приняли это объяснение.
Теперь беседа Крейла с Мередитом Блейком становится вполне понятной. Крейл хотя
и в замешательстве, но похлопывает по спине Блейка и оптимистически заверяет,
что все кончится хорошо. Для Эмиаса Крейла, видите ли, все слишком просто: он
пишет картину и до некоторой степени ему мешают две ревнивые женщины, но ни
одной из них он не позволяет вторгаться в то, что для него важней всего в
жизни. Если он скажет Эльзе правду – с картиной все покончено. Возможно, он
даже искренне обещал Эльзе – на первых порах своего чувственного подъема, – что
оставит Кэролайн. Мужчины говорят подобные вещи, когда влюблены. А возможно,
только позволил ей мечтать об этом. Ему безразлично, что думает Эльза. Пусть,
мол, думает, что ей угодно, лишь бы спокойно позировала еще день-два. А потом
он скажет правду. Он никогда не отличался особой деликатностью в подобных
ситуациях. Думаю, сначала он даже приложил усилия, чтобы не начать серьезного
романа с Эльзой. Он предупредил ее, что он за человек, но она ничего не хотела
знать, бросилась навстречу своей судьбе. Для такого человека, как Эмиас Крейл,
приключения с женщинами были своего рода игрой, честной игрой с равными шансами
для обеих сторон. Если бы вы его спросили, он легко ответил бы вам, что Эльза
еще молода, что все это у нее пройдет. Вот как рассуждал Эмиас Крейл. Его жена
была, по сути, единственным созданием, которое он на самом деле любил. Однако
он не особенно заботился о ней: она, мол, должна потерпеть всего лишь несколько
дней. Он рассердился на Эльзу за то, что она выболтала перед Кэролайн лишнее,
но продолжал верить с присущим ему оптимизмом, что все устроится. Кэролайн
простит его, как уже прощала столько раз, а Эльза… Эльзе некуда деваться, как
он высказался: «Ей придется перетерпеть». Вот насколько простыми были жизненные
проблемы для такого человека, как Эмиас Крейл. И все же мне кажется, что в тот
последний вечер он был серьезно встревожен – из-за Кэролайн, а не из-за Эльзы!
Возможно, он зашел в ее комнату, а она отказалась с ним разговаривать. По
крайней мере, неспокойно проведя ночь, он после завтрака отвел ее в сторону и
рассказал всю правду. Да, был у него грех с Эльзой, но все уже позади. Как
только он закончит картину, он ее больше никогда не увидит. В ответ на эти
признания Кэролайн Крейл воскликнула с негодованием: «Ты и твои женщины!..» Эта
фраза, как видите, ставила Эльзу в категорию других, которые появлялись в его
жизни, а затем бесследно исчезли. И она гневно добавила: «В один прекрасный
день я убью тебя!..» Она была огорчена, возмущена его жестокостью по отношению
к девушке. Когда Филипп Блейк увидел в холле Кэролайн, углубленную в свои
мысли, она думала об Эльзе.
