— М-м-м… да, — с трудом выдавила Лена, а сердце болезненно сжалось: с чего это Митчелл спросил? Нэн надо убить: почему не передала, что он спрашивал?!
— Она отлично выглядит! — похвалил Грэг.
— Столько вынесла, бедняжка…
— Поверить не могу: вы вместе живете.
— Нэн замечательная, жаль, я раньше этого не понимала…
Черт подери, Салена Адамс раньше столько не понимала и портила все хорошее, что выпадало на ее долю. Грэг — лучшее тому подтверждение.
Не зная, на что решиться, она посмотрела на дерево: совсем скоро начнут опадать листья. Митчелл собрался уходить.
— Что это был за диск?
— А?
— Ну, во время аварии. — Женщина показала на сломанную лодыжку. — Какой диск ты искал?
— Энн и Нэнси Уилсон, — лукаво ухмыльнулся бывший бойфренд.
— «Странную малышку»? — уточнила Лена, чувствуя, как на губах появляется улыбка. Когда они с Грэгом жили вместе, суббота обычно посвящалась генеральной уборке, и эту пластинку слушали столько раз, что до сих пор, протирая кафель в ванной, Лена напевала одну из песен.
— Нет, это был новый альбом.
— Новый?
— Да, кажется, в прошлом году вышел.
— «Торговец любовью»?
— Нет! — зажмурился от удовольствия Грэг. Больше, чем слушать музыку, он любил только говорить о ней. — Альбом просто обалденный! Ремиксы их первых композиций, неужели ты не знаешь? Едва появился в продаже, я сразу его купил!
Боже, да ведь она забыла, как звучит хорошая музыка! Итан предпочитает панк-рок, от такого испорченные белые мальчики на стенку лезут. А ее старые диски вообще неизвестно где…
— Ли?
Грэг что-то сказал, но, поглощенная собственными мыслями, она не расслышала.
— Да?
— Мне пора. Мама ждет.
Внезапно глаза наполнились слезами, и Лена едва сдержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Боже, да она в слезливую идиотку из тупого женского романа превращается!
— Береги себя!
— Ага, — протянула детектив, не зная, как его остановить. — Ты тоже.
Только тут Лена поняла, что до сих пор держит в руках маргаритки, и, наклонившись, положила их на могилу. Когда оглянулась, Митчелл, сильно хромая, уже направлялся к стоянке. Она не отрываясь смотрела ему вслед: может, обернется? Увы…
Среда
9
Прислонившись к обложенной кафелем стене, Джеффри включил горячий душ. Вообще-то он мылся и накануне вечером, но чувствовал себя облепленным грязью, причем не простой, а могильной. Вскрывать второй гроб и вдыхать запах гнили было почти так же ужасно, как доставать Эбби. Новая находка коренным образом меняла дело: появлялась еще одна девушка, еще одна семья, еще одна смерть. Вернее, он надеялся, что одна. Анализ ДНК из лаборатории пришлют только к концу недели, плюс пробы с письма Сары — и половины годичного бюджета участка как не бывало. Однако Толливера это не пугало; если нужно, он на «Тексако» будет подрабатывать! А сенатор Джорджии или его заместитель в эту самую минуту лакомятся двухсотдолларовым завтраком в одной из гостиниц Вашингтона…
По-прежнему ощущая въевшуюся в поры грязь, инспектор вытащил себя из-под душа. На полочке у раковины чашка кофе — значит, заходила Сара, а он не слышал. Накануне ночью Джеффри позвонил ей прямо из леса и вкратце рассказал новости. После этого он лично отвез в Мейкон то немногое, что удалось собрать с гроба, а вернувшись в участок, просмотрел все записи по делу Эбигейл Беннетт. Список тех, с кем нужно побеседовать, и какие версии отработать в первую очередь, занял целых десять листов. Перевалило за полночь, и Толливер не знал, куда ехать: к себе или к Саре. Решил к себе, а потом вспомнил, что девушки-студентки, должно быть, уже заселились. Так и есть, в первом часу оглушительно орала музыка и в окнах горел свет — наверняка устроили вечеринку. Следовало зайти и сделать замечание, да сил не осталось.
Натянув джинсы, Джеффри взял кофе и прошел на кухню. Склонившись над диванчиком, Сара складывала одеяло, под которым он спал накануне.
— Не хотел тебя будить, — проговорил Толливер, и Сара молча кивнула. Не верит, хотя это чистая правда! Большинство ночей за последние несколько лет Джеффри провел в одиночестве, изливать душу не привык и не знал, как рассказать про вчерашнюю находку. Даже после того, что произошло на этой самой кухне два дня назад, лезть в ее чистую, застеленную шелковыми простынями постель казалось святотатством. — Еще кофе? — спросил он, увидев пустую кружку.
Сара покачала головой и, разгладив одеяло, аккуратно положила его на диван.
Толливер все равно налил кофе, а когда поднял голову, она уже сидела за кухонным столом и разбирала почту.
— Прости меня, — шепнул он.
— За что?
— Просто… — Джеффри осекся, не в силах разобраться в своих чувствах.
Листая журнал, Сара даже не пригубила кофе. Услышав неоконченную фразу, она подняла глаза.
— Можешь ничего не объяснять… — проговорила она, и Джеффри показалось, будто с его плеч свалилась огромная тяжесть.
— Ночь была тяжелая… — все-таки решился он.
Сара улыбнулась, но в глазах плескалась тревога.
— Я же все понимаю…
Джеффри по-прежнему чувствовал напряжение, но не знал: дело в Саре или он себя накручивает. Он потянулся к бывшей жене, но та заявила:
— Нужно перевязать рану.
Бинты Джеффри снял сразу, как вернулся из леса, и место пореза покраснело. Едва заговорили о перевязке, рана начала пульсировать.
— Кажется, инфекция попала.
— Пьешь таблетки, которые я тебе дала?
— Угу…
Сара внимательно посмотрела на мужа.
— Ну, не каждый раз… — Он отвел глаза, пытаясь вспомнить, куда подевал чертовы пилюли. — Штуки две выпил.
— Так даже лучше, — возвращаясь к журналу, проговорила Сара, — зависимости от антибиотиков не появится. — Она пролистала еще несколько страниц.
— Все равно умру от гепатита, — попытался разрядить обстановку Джеффри.
Сара подняла глаза, и Толливер увидел, что она чуть не плачет.
— Это не смешно…
— Да уж, — кивнул он. — Просто… вчера хотелось побыть одному.
— Понимаю… — Сара потерла глаза.
— Так ты на меня не злишься? — на всякий случай уточнил Джеффри.
— Конечно, нет. — Она пожала его здоровую руку, затем вернулась к чтению «Ланцета».
— На душе кошки скребли, — вспомнив бессонную ночь, признался Толливер. — Только о втором гробе и думал. Жаль, что мы нашли его пустым и не знаем, что случилось!
