Случалось, кто-то вдруг заговаривал с ней или ребенок пробегал совсем близко, вдогонку за мячом, тогда она поднимала глаза от книги и улыбалась, однако при этом избегала смотреть взрослым в глаза из боязни быть узнанной. Вон, смотри — ка! Та женщина, очень похожа на Мэрилин Монро. Готова поклясться, это она, вот только похудела и постарела сидит в парке одна-одинешенька!
Однако если мимо, совсем близко, пробегал ребенок и обстановка позволяла (мать/няня находились на безопасном расстоянии), она могла сказать ему: Эй, приветик! Как тебя зовут? Случалось, что ребенок останавливался и отвечал ей, потому что дети в большинстве своем существа общительные дружелюбные. Правда, попадаются и другие — робкие, испуганные, как маленькие мышки. Нет, никому из этих детей не станет она давать полосатого плюшевого тигренка. Не станет разговаривать ни с одной из мам или нянь, никому не скажет: Прошу прощения, но эта вещица некогда принадлежала одной маленькой девочке. Девочка выросла, тигренок стал ей не нужен. Может, возьмете? Он чистый, ни пятнышка, игрушка ручной работы. Даже в страшном сне не заставит она себя сказать: Извините за беспокойство, но эта вещица некогда принадлежала одной маленькой девочке. А потом девочка умерла. Не хотите ли взять? Вот, пожалуйста!
О, нет, никогда, просто гордыня не позволяла, и еще она боялась, что подарок будет отвергнут. Она просто не вынесет, если его отвергнут. И придумала план: надо найти в Лос-Анджелесе такую игровую площадку, где собираются негритянские, мексиканские латиноамериканские дети, она просто оставит плюшевого тигренка на столике, возле песочницы, где играют самые маленькие. Так она и сделала быстро, не оборачиваясь, ушла поехала домой, в Брентвуд, испытывая величайшее облегчение. Ей даже стало легче дышать, она втягивала воздух глубоко, всей грудью, улыбалась при мысли о маленькой девочке, которая вдруг найдет игрушку… Ой, мам, гляди-ка! А мама ответит ей: Но ведь это наверняка чья-то игрушка, кто-то ее потерял. Но девочка скажет: Это я ее нашла, мамочка, значит, она моя. Мама станет спрашивать всех: Это ваша? Не вы потеряли этого тигренка? А дальше сцена будет развиваться своим ходом, как чаще всего происходит с каждой из сцен, уже в наше отсутствие.
Путешественник во Времени. То было время величайшей самодисциплины. Она не могла позволить себе бездумно растрачивать это столь драгоценное время. Записывала в дневник то стихи, то сказку. Дневник, сохранившийся еще со школьных времен, был весь исписан — небольшая книжечка в красной обложке, которую некогда подарила Норме Джин искренне любящая ее женщина. Все его странички были исписаны мелким почерком Нормы Джин, теперь приходилось вставлять чистые. На один из таких чистых листков она аккуратно переписала отрывок со старой странички, где чернила поблекли и стали почти невидимыми. Итак, я путешествовал, время от времени делая остановки, одним скачком преодолевал тысячи больше лет. Влекла меня великая загадочная судьба планеты Земля. Завороженно наблюдал за тем, как солнце становится все больше огромным тусклым диском нависает к западу, над горизонтом, жизнь старушки Земли угасает. И вот наконец, спустя почти тридцать миллионов лет, огромный красный пылающий диск солнца стал занимать почти десятую часть потемневших небес… меня так и пронзил чудовищный холод. Однако она была все еще жива.
Хлороформ. Это был сон, а потому никакого отношения к реальности событие не имело. Она это твердо знала. Никаких других доказательств не было. И галлюцинацией не было тоже. Хлоралгидрат — очень хорошее успокоительное средство. Не в том состоянии она находилась. Убрала телефон, как избавляются от искушения. Сунула в ящик письменного стола и заперла на ключ. И если он там и звонил, звук доносился совсем слабенький и напоминал придушенный писк младенца. Но ей незачем отвечать на эти звонки, потому что нет на свете человека, с которым бы ей хотелось поговорить, за исключением разве что… Но нет, он никогда не позвонит ей. А сама она была слишком горда, чтобы снять телефонную трубку и набрать этот номер, она поклялась, что никогда и ни за что на свете не будет ему звонить.
Если к середине июля станет окончательно ясно, что менструации у нее прекратились, тогда должна быть какая-то другая причина, и она просто обязана знать эту причину. Она разглядывала свои груди — что-то не слишком похожи на груди недавно забеременевшей женщины. Вид грудей ассоциировался у нее с запахом Атлантического океана, живо и зримо, как в кино, возникали виды Галапагос-Коув. Но все это было очень давно, а сама она пребывала тогда в возвышенном и возбужденном состоянии. Она посоветовалась с одним из врачей, тот сказал, что неплохо бы провести обследование тазового пояса, мисс Монро, ну и, разумеется, сделать тест на беременность, голос его звучал мрачно, она поспешила ответить: О, нет, только не сегодня. У меня совершенно нет времени, больше к нему не пошла. (Она так боялась всех этих врачей с их анализами!) Придет день, и они предадут меня. Свою пациентку. Растрезвонят на весь белый свет о секретах Монро, а если чего не знают, так придумают сами.
Она знала, что означает менопауза. Неужели у нее начался климакс? Так рано? Хотя… нет, наверное, она просто спутала свой возраст (тридцать шесть) с возрастом матери (шестьдесят два). На первый взгляд кажется, что ей ровно вдвое меньше, но на самом деле это вовсе не так. Причем обе были рождены под знаком Близнецов. Вот оно, фатальное совпадение!
А в ту ночь к ней кто-то заходил, причем ей показалось, что не один человек, а сразу несколько. Но осознать удалось присутствие лишь одного, он зашел в дом через заднюю дверь. Сама она в это время лежала в кровати голая, прикрывшись одной лишь простыней, и была не состоянии двигаться, казалось, все мышцы онемели, животный страх парализовал ее. А потом в лицо ей ткнули какой-то мокрой тряпкой, то была марля, пропитанная хлороформом. Марлю прижали к носу и рту, и она была не в силах сопротивляться, никак не могла вырваться, чтобы спастись; не могла кричать, почти задыхалась, чувствовала лишь одно — вот ее выносят из дома к поджидавшему автомобилю, а потом везут куда-то; затем она поняла, что привезли ее в клинику, в операционную, где хирург удалил президентского ребенка (под предлогом, что плод якобы изуродован и ему все равно не выжить).
А когда часов через пятнадцать она наконец проснулась в полном изнеможении, то увидела, что истекает кровью. Густая темная со сгустками кровь хлестала из ее матки, все простыни и матрас пропитались этой кровью, вся постель, где она спала голая, была залита кровью, и нижнюю часть живота сводили судороги, и первой ее мыслью было: О Боже, что за чудовищный сон! А второй: Это должен быть сон, ведь в любом случае мне никто не поверит.
Белый купальник, 1941. «Несчастная смешная глупышка, совсем еще ребенок. Ну, конечно, мы все ее знали. На ней был новый купальный костюм, такой шикарный белый цельный купальник со скрещенными спереди лямками, а вся спина открытая. Фигура у этой малышки была просто сногсшибательная, по голой спине сбегали вьющиеся волосы. Но этот купальник был сшит из какого-то дешевого материала, когда она вошла в воду (было это на пляже в Уилл-Роджерс), он вдруг стал почти совсем прозрачным, даже волосы на лобке соски были видны. А она, похоже, не замечала этого, бежала, с визгом бросалась в волну. Баки весь покраснел, прямо как свекла, забегал, заметался, потом подскочил к жене. Должно быть, что-то сказал ей, велел утихомириться, а потом обернул ее талию полотенцем заставил надеть свою рубашку. Она выглядела в ней так смешно, рубашка была сильно велика и развевалась, как парус. Ну и она страшно застеснялась больше за весь день не вымолвила ни слова. Нет, конечно, мы и не думали смеяться над ней прямо в лицо, но когда Баки его девчонки поблизости не было, хохотали вовсю, стоило только вспомнить. Это превратилось в шутку, ржали мы, как лошади».
