Тот затопотал в прихожую. Вероника, непонимающе глядя то на Котова, то на Беклемешева, сказала:
— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?..
— С удовольствием, Вероника Глебовна. — Котов закрыл чемоданчик. — Как я уже говорил, Зиновий не включает режим контроля записи. Он включает трансляцию, а еще чаще пользуется стетоскопом. Это такая штука для прослушивания разговоров сквозь стены. Вроде врачебной, только мощнее. Кейс, который у меня в руках, не что иное, как генератор «белого шума». Проще говоря, постановщик помех. В режиме трансляции на динамик выдается сигнал, приходящий на микрофон, а не записываемый на ленту. Эта штука, — Котов покачал кейс в руке, — забивает радиосигналы и создает электронный фон. Зиновий же, включив запись, не озаботился ее проверкой. Я немного выждал и включил генератор. В результате капитан имеет начало нашего разговора и целую катушку бесполезной пленки. Вот и все. Для следствия же он не свидетель, поскольку прослушивание не было санкционировано. Ты ведь не успел получить разрешение, Зиновий? Видите, Вероника Глебовна. Так мы и работаем. Строго говоря, эта операция вообще незаконна. Против капитана может быть возбуждено уголовное дело.
Проверяющий оперативник вернулся и, посмотрев на Беклемешева, покачал головой: «Ничего. Пусто».
— Черт! — капитан зло скривился. — Ладно, записи не получилось. Бог с ней! Я арестую тебя за попытку убийства.
— Попытку убийства кого? — улыбнулся Котов и, повернувшись к Веронике, добавил: — Обратите внимание, Зиновий начинает нервничать.
— За попытку убийства Вероники Глебовны Полетаевой, — выпалил Беклемешев.
— Вот так так! — с притворным изумлением развел руками Котов. — А зачем мне убивать Веронику, скажи на милость? Я же не параноик. Вероника Глебовна, скажите правду, неужели я пытался вас убить? Только правду! — вдруг жестко и твердо добавил он. — Правду!
— Нет, — ответила девушка. — Не пытался.
— Вот видите, — мягко улыбнулся Котов. — Не пытался. Так что, Зиновий, не лови меня на мякине. Я не фраер. — Он деланно зевнул, потянулся наигранно беспечно и объявил: — Пойду домой. Устал что-то сегодня. Никогда не думал, что телевизионное интервью — такая утомительная и занудная штука. Всем до свидания.
Подхватив кейс, майор зашагал к выходу.
— Черт! — выдохнул Беклемешев. — Он уходит!
— Да, — согласилась Вероника. — Уходит. Он оказался умнее нас.
— Но это он? — вдруг тихо спросил Беклемешев. — Это точно Котов?
— Точно, — кивнула девушка.
— Он сказал вам? Сам сказал?
— И даже объяснил причину, — подтвердила Вероника. — Но нам его не поймать.
— Вы уверены, что это он? — с настойчивостью обезумевшего переспросил капитан. — Вы абсолютно уверены?
— Да, абсолютно. Я же сказала.
— Хорошо.
Беклемешев бросился в коридор, на ходу вынимая пистолет.
— Что вы собираетесь делать? — крикнула ему в спину Вероника, но ответом ей послужил дробный стук шагов.
Девушка метнулась к балконной двери. На улице уже совсем стемнело. Вдруг подул ветер, подхватил стелющуюся по асфальту огненно-рыжую листву и понес, понес, кружа в скоротечном вальсе.
Вероника увидела вышедшего из подъезда Котова. Майор остановился, посмотрел вверх, на плывущие по фиолетовому океану неба свинцовые дирижабли облаков, заметил Веронику и махнул ей рукой. В следующую секунду золотистый вихрь листопада подхватил его, смазав плечистую чуть асимметричную фигуру. Вероника сложила ладони рупором и закричала изо всех сил:
— Бегите! Бегите!
Ветер взвыл страдальчески, заглушая ее слова.
Котов развел руками, показывая: «не слышу», улыбнулся, еще раз помахал ей и быстро зашагал вдоль дома в сторону метро «Речной вокзал».
— Черт! — выдохнула Вероника.
Хлопнула подъездная дверь, и на улицу выскочил Беклемешев. Капитан огляделся, заметил удаляющегося Котова и побежал следом. Листопад становился все гуще. Вечер, словно плохой режиссер, старательно скрывал от посторонних глаз корявую развязку неудавшейся драмы. За осенним занавесом тихо, почти неразличимо хлопнул пистолетный выстрел. За ним еще один и еще. И вдруг все стихло. Ветер умер. Паруса листьев, устало кружась, опускались на землю. Облака неподвижно повисли в глубине бездонного неба.
Вероника ждала, вглядываясь в темноту, и непонятно было, то ли она на что-то надеется, то ли ей чего-то жаль. Из сумерек в пятачок ярко-голубого фонарного света вынырнул Беклемешев. Капитан шагал решительно, сунув руки в карманы плаща, высоко подняв голову, прямой и сильный.
Вероника медленно повернулась и вошла в комнату. Оперативники тихо переговаривались между собой. Дверь в спальню была открыта, а в кресле у стола сидел Миша, зажимая здоровенную багровую ссадину, протянувшуюся через весь лоб. Девушка закрыла балкон, остановилась посреди комнаты, озираясь растерянно. При ее появлении разговоры смолкли. Все смотрели на Веронику, а она не смотрела ни на кого.
— Ну и чего? — вдруг подал голос оператор. — Запись-то сделали? Поймали мы этого урода?
Девушка несколько секунд молчала, глядя в пол, а потом сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Чайник, наверное, еще горячий. Хотите кофе?
