— Второй раз вы называете это прозвище, — прищурилась девушка. — Кто такой Хорь?
— Психопат. Человек, который стоит во главе террористов. Он разработал план операции и теперь осуществляет его руками бывших военных. В основном профессионалов.
Вероника взглянула на часы.
— Ясно. Двадцать семь минут. Пора.
Она открыла дверцу и выбралась на улицу. Незнакомец легко выпрыгнул следом. Долговязый Михаил вылезал более аккуратно. Он пригнулся и все-таки умудрился зацепить макушкой верхнюю притолоку. Ругнулся беззлобно. Они зашагали в глубь двора.
— На улице стоять нельзя, — ни с того ни с сего заявил Марафонец, когда они, пройдя один двор, нырнули в следующий. — Там омоновцы. Лучше снимать из бистро. С левого угла вокзал видно очень хорошо. Лучше, чем с крыши.
— Да? — Миша саркастически усмехнулся. Ему чужак не нравился. — А как мы в бистро попадем, если не выйдем на Садовое кольцо?
Незнакомец дернул плечом.
— Зачем выходить на Садовое кольцо? Пройдем через служебный вход.
Оператор хмыкнул и умолк. Такое простое решение ему даже в голову не пришло.
Через полминуты они стояли перед «сталинской» восьмиэтажкой, выходящей окнами на Земляной вал. Тесный дворик был пуст. Не играла в песочнице малышня, не гуляли мамы с колясками, и даже вечные, как сфинксы, столь же мудрые и знающие бабули разбежались по домам, чтобы насладиться необычным зрелищем, а затем обсудить его во всех подробностях, с чувством и толком.
Черный ход, ведущий в бистро — массивная, обитая железом дверь, — выделялся среди расхристанных, кое-как покрашенных подъездных сестричек своей непоколебимой основательностью.
— Это там, — кивнул Марафонец.
Вероника подошла к двери и несколько раз бухнула по железу кулаком. Вышло не зубодробительно, но вполне прилично. Пару минут за дверью было тихо, затем клацнула массивная щеколда, и в проем высунулось встревоженное лицо в белой поварской кепочке.
— Что такое? В чем дело?
— Я могу поговорить с директором?
— С директором? — почему-то испуганно переспросил повар, обводя взглядом пеструю компанию. — Да, конечно. Он у себя в кабинете. Пройдите.
Первой вошла Вероника, за ней протиснулся худосочный Миша, Марафонец замыкал шествие.
— А вы… — начал было повар.
Женщина тут же повернулась.
— Он с нами.
— А… — Повар открыл было рот, собираясь, видимо, заикнуться об антисанитарии.
Михаил быстро наклонился к нему и забухтел примирительно:
— Да нет, отец, все нормально. Это наш репортер. Он просто на спецзадании. Изучает жизнь местной публики.
— А-а, — протянул повар с облегчением. — Вот сюда, направо.
— Спасибо. — Вероника постучала и, услышав прохладное «входите», толкнула толстую обитую дерматином дверь.
Директор оказался вальяжным, импозантным, хорошо одетым мужчиной средних лет. Откинувшись в кресле — министерском, кожаном, — он стрельнул в Веронику раздевающим взглядом из-под элегантных дорогих очков и коротко поинтересовался:
— Чем обязан?
— Мы с телевидения, — объяснила девушка, не обращая внимания на явную заинтересованность собеседника. — Вы уже, наверное, в курсе, что на вокзале заложена бомба.
— Да, я слышал, — мрачнея, ответствовал тот. — Всю клиентуру нам разогнали, сволочи. Видите, одни убытки. — Он кивнул на дверной проем. — Омоновцы вон заходят кофейку попить, да с них денег не возьмешь. Они вроде как на задании. — Директор невесело усмехнулся и покачал головой. — Чем могу?
— Мы хотели бы снять репортаж из зала.
— В каком смысле?
— В смысле, вокзал, — вставил Миша. — И вам реклама хорошая.
— Вон оно что. — Директор на секунду задумался, затем кивнул спокойно. — Снимайте, но смотрите, если ОМОН вас застукает, я в эти дрязги влезать не буду. Это уж, как говорится, ваши проблемы.
— Разумеется. — Вероника одарила его очаровательной улыбкой.
Директор улыбнулся в ответ.
— Когда вся эта ерундистика закончится, — быстро добавил он, многозначительно глядя Веронике в глаза, — заходите. У меня отменный коньяк есть. Будете гостями.
— Ну что с вами поделать! — театрально всплеснул свободной рукой оператор. — Ника, правда, коньяк не пьет, она больше водочку, а вот я с удовольствием рюмочку опрокину.
Улыбка директора мгновенно сделалась лимонной.
— Да-да, — торопливо пробормотал он. — Обязательно заходите. Буду рад.
— Конечно.
Когда они оказались в коридоре, Миша нарочито печально вздохнул.
— Вот ведь, пообещался жене пить бросить, да разве с вами получится? Воленс-неволенс, а где-нибудь опрокинешь.
— И думать забудь, — отрубила Вероника. — Твое дело снимать. Выбери удобный ракурс и крупным планом.
— Мать, ты меня знаешь, — панибратски хохотнул оператор, — все будет в ажуре.
— Знаю, знаю. Снимай давай. Интервью с вами, — Вероника посмотрела на Марафонца, — сделаем после всей этой суеты. Можно в студии.
— Какое интервью? — Марафонец нахмурился.
— Ну вы же сказали, что принимали участие в ограблении. Вот и используем материал. Ваши диалоги, вокзал крупным планом, омоновцы, ну а по ходу запустим картину разгона толпы.
— Нет-нет, подождите. — Марафонец поднял руку. — Никакого интервью я давать не буду.
— Почему? — прищурилась Вероника. — Боитесь?
— Да при чем здесь… Боялся бы, к вам бы не подошел. У меня другие проблемы.
— Какие же?
— Это не важно, — отрубил Марафонец, — но сейчас я никаких интервью давать не собираюсь. И к вам я подошел не за этим.
— А зачем? — спросила девушка.
— Хочу предложить вам сделку.
— В каком смысле?
— В прямом. Я вам помогаю сделать ядерный репортаж обо всей этой заварухе. Рассказываю, как и что. Не перед камерой, конечно. Даю полный расклад. А вы пощекочетесь за меня.
— Не поняла, — покачала головой Вероника. — Что значит «пощекочетесь»?
— Впряжетесь. Короче говоря, заступитесь.
— В чем?
Женщина чувствовала всевозрастающий интерес. Если этот человек говорил всерьез, а похоже, так оно и было, или она совершенно не умела разбираться в людях, то можно было одним выстрелом убить двух зайцев: заполучить ядерный, в прямом и переносном смысле, репортаж, а заодно и прощупать любопытную историю незнакомца. В том, что она окажется любопытной, Вероника не сомневалась ни капельки. Ведь не за красивые же глаза этого парня притянули в группу террористов. Наверняка у него богатое прошлое.
