— На почте. В отделе доставки. Участковый заявился перед самым обедом, сказал, что надо идти домой, а в чем дело — не объяснил. Пока все сложила, пока то, пока се, и вот… — Женщина снова кивнула на мужа.
— Документы на машину имеются?
— У мужа в бумажнике.
— Разбудите его.
— Нет уж, — вскинулась злобно женщина. — Сами и будите, если вам надо. Он, между прочим, с недосыпу буйный становится. Так пусть уж лучше вам морды бьет. Может, тогда упекут моего ненаглядного на пару лет. Хоть отдохну по-человечески.
Лейтенант застыл в нерешительности. В конце концов, в сводке значилось трое беглецов, а в машине двое… И развалину эту с фургоном при всем желании не перепутаешь. Да и, честно говоря, вряд ли отыщется психопат, который рискнет позариться на такой хлам. Еще разбуженный жлоб драться кинется. Возись с ним потом.
— Вам далеко ехать?
— До Истры.
— Смотрите, осторожнее, — высказал последнее напутствие лейтенант. — Сегодня на дороге много машин.
— Сама вижу.
Офицер повернулся и махнул рукой: «Пропустить». Одна из БМП откатилась в сторону, освобождая проезжую часть. «Москвич», чихая и лязгая изношенными внутренностями, протарахтел мимо, и заслон вновь сомкнулся, перекрывая дорогу…
* * *
Отойдя от стола, Котов направился к оператору-связнику. С момента побега Полетаевой и Марафонца прошло одиннадцать минут. Район был полностью блокирован. Передвижные милицейские и военные патрули прочесывали улицы и дворы. В воздухе беспрерывно кружили два вертолета, однако «РАФ» до сих пор обнаружен не был. Котов полагал, что беглецам все-таки удалось ускользнуть.
При его приближении оператор сдвинул один из наушников на затылок и, упреждая вопрос, покачал головой.
— Никаких новостей, товарищ майор. Как сквозь землю провалились.
— Вот что, — Котов остановился, сунув руки в карманы брюк, — свяжись со всеми блокпостами в районе Ховрино, запроси, не выезжала ли за последние… — он посмотрел на часы, — …десять минут машина с тремя пассажирами: двумя мужчинами и женщиной.
— А марка машины?
— Угнанная.
— Товарищ майор, — нерешительно начал связник, — сейчас большой поток из города. Ребята на блокпостах и не вспомнят…
— Да знаю я, — буркнул Котов. — Но что-то же делать надо?..
Он прошелся по залу, остановился перед картой и принялся задумчиво наблюдать, как один за другим исчезают последние коричневые островки. Эвакуация заканчивалась. Теперь цветные пятна смыкались быстро, а сообщения поступали чаще: «Ноябрь-первый, эвакуация закончена»; «Сентябрь-восемь, у нас все чисто»; «Борт ноль-сорок восемь-три. Облет заканчиваю. Людей на улицах не видно».
Котов оглянулся. Члены объединенного штаба, сгрудившись вокруг карты, продолжали обсуждать план эвакуации Кремля. Выглядели они на редкость хмуро и напряженно. Выбрать наиболее безопасный способ эвакуации — задача не из самых простых. Котов выбрал. В сложившейся ситуации самым логичным и безопасным было бы эвакуировать запасники Алмазного фонда и Грановитой палаты по правительственному тоннелю на Чкаловский аэродром и далее в Питер под усиленной охраной. Скорее всего отцы-генералы, подумав, придут к такому же выводу.
— Товарищ майор! — Из-за спины вынырнул оператор. — «РАФ» нашли.
— Где? — Котов резко развернулся на каблуках.
— В детском саду неподалеку от Петрозаводской.
— Беглецов задержали?
— Никак нет. Вероятно, им удалось пройти сквозь блок-посты. На всякий случай патрули прочесывают район.
— Как закончат, сразу сообщи.
— Хорошо. — Оператор заторопился к стойке с аппаратурой.
Котов посмотрел на часы. Скоро три. Пора идти в студию. Главарь террористов должен выйти на связь, и Котову необходимо при этом присутствовать.
Он обогнул стол, заваленный служебными бумагами, досье, характеристиками, заключениями, и направился к двери. Оперативники, охранявшие вход, посторонились, пропуская его. Длинный коридор был, как и прежде, забит битком. Оставшиеся без работы репортеры, операторы и дикторы не желали находиться в стороне от событий. Они курили, обменивались новостями и своими соображениями по поводу происходящего. При появлении кого-либо из оперативников телевизионщики дружно и быстро, но словно бы ненароком, смыкались стеной, загораживая Мишу, держащего камеру.
— Товарищ майор! — От лестницы через толпу пробивался Беклемешев. Лицо его было исцарапано и намазано йодом.
Взглянув на подчиненного, Котов кривовато усмехнулся и произнес сакраментальную фразу:
— Ну и рожа у тебя! Ох и рожа! — Беклемешев символически развел руками. — Так, я в студию. Пошли, по дороге расскажешь.
— Я побеседовал с «голосовиками», — понижая голос, сообщил капитан.
— И что?
— По поводу сообщения, переданного Полетаевой.
— Ну я понял, понял. Что говорят-то?
— Они «вычистили» сообщение. Запись вообще сделана не человеком.
— Да? А кем же? Святым духом, что ли?
— Я в том смысле, что говорил не человек. Компьютер. Программа, синтезирующая речь.
— Вот хитрый гад! — Котов засмеялся тихо. — Но текст составлял Хорь?
— Ну да, конечно.
— Вот именно. Он может все что угодно сделать с голосом, но психологию свою Хорь поменять не может. Он — тот, кто он есть.
До дверей студии они шагали в полном молчании.
— Черт, поймал он меня с этим своим Рыбой! Выбил из седла наглухо. — Котов взялся за ручку двери и, словно вспомнив о чем-то, повернулся к Беклемешеву. — Тебе фамилия Науменко ни о чем не говорит? Лев Макарович Науменко.
— Нет. А должна?
— Лев Макарович Науменко — это и есть Рыба. Где-то я уже слышал эту фамилию, а где — не помню, хоть убей. Да, вот еще что. Как ты думаешь, шестнадцать человек — не многовато? Деньги-то уносить?
— Я так думаю, люди ему понадобились, чтобы ограбить склад и быстро установить фугасы. Задержанный же объяснил: пять групп. Это как минимум по три фугаса на группу. Не так уж и мало.
— Допустим. Значит, расстояние между установленными фугасами должно быть большим. А еще, Зиновий, это значит, что десять из этих шестнадцати — и это самое малое! — потенциальные покойники. Надо как следует изучить список и наметить костяк — пять, максимум шесть человек. И начать нужно с Генерала. Сказал же этот… Марафонец… Генерал — из добровольцев. Иди, займись пока.
— Хорошо, Саш.
Майор открыл дверь и вошел в студию. Зальчик был забит под завязку. Котов осмотрелся. На высоких передвижных трибунах женщины, дети, старики, пятеро или шестеро мужчин. Справа, у самой стены, молодая мама баюкает на руках девчушку лет пяти. Впрочем, и сама мама тоже потихонечку клюет носом. В самом верхнем ряду две забившиеся в уголок девчонки веселят друг друга анекдотами. Они молоды, и им скучно. Это понятно. Подростки не могут представить себе СМЕРТЕЛЬНОЙ опасности. Слева, у прохода, уютно посвистывает носом седенький старичок, даже во сне бережно прижимающий к костлявым коленям обшарпанную клюку. Большинство зрителей вялы и сонны. Обычная реакция на скуку и первичный стресс. За трибунами переминались с ноги на ногу оперативники: один — справа от двери, второй — слева.
