— Леня! Ленечка! Иди скорее сюда! Пу И, кажется,
взбесился! Он меня не узнает!
Но в эту самую минуту Лола случайно бросила взгляд в
зеркало… и квартиру огласил душераздирающий вопль.
— Лолочка, ты меня звала? — проговорил, появившись
в дверях, Леня Маркиз. В руках у него был поднос с чашкой горячего кофе и парой
свежих круассанов, на губах — приветливая и несколько озадаченная
улыбка. — Зачем же так кричать? Ты проголодалась? Я уже несу твой завтрак…
Леонид Марков, широко известный в узких кругах как Леня
Маркиз, называл себя мошенником экстра-класса, наследником незабвенного Остапа
Бендера и первоклассным специалистом по безболезненному и почти законному
отъему денег у тех личностей, у которых этих самых денег чересчур много.
Обычно он работал один, время от времени привлекая к работе
кого-нибудь из своих друзей, но с некоторых пор они с Лолой составили
замечательный творческий дуэт, прекрасно дополняя друг друга. Для удобства они
и поселились вместе, хотя по взаимной договоренности ничто, кроме работы, их не
связывало.
— Что с тобой, дорогая? — озабоченно повторил
Маркиз, предусмотрительно поставив поднос на прикроватный столик. — На
тебе просто лица нет!
— Конечно, нет! — воскликнула Лола хорошо
поставленным трагическим голосом, примерно таким, каким в трагедии «Мария
Стюарт» шотландская королева произносит свой монолог перед
казнью. —Конечно, на мне нет лица! Разве это можно назвать лицом? Меня
даже собственная собака не узнала!
— Да, действительно… — протянул Леня, приглядевшись к
своей верной подруге. — Немножко не того… а я тебе всегда говорил, что от
этой Розы Тиграновны одни неприятности!
Лицо Лолы было покрыто красными пятнами и опухло, как
подушка. Ну, конечно, не как большая диванная подушка, но по крайней мере как
вышитая подушечка для иголок.
— Я ждала от тебя поддержки и понимания, —
всхлипнула Лола. — А ты вместо этого только злорадствуешь… ну да, разве
мужчины способны на на стоящее сочувствие?
Леня уже и сам устыдился вырвавшихся в запальчивости слов и
дал задний ход:
— Ну дорогая, все не так уж плохо! Все это можно слегка
замазать тональным кремом, припудрить…
— Не успокаивай меня! — воскликнула Лола с новой
энергией. — Какой крем? Какая пудра? Это что-то ужасное! Мне уже ничего не
поможет! Разве можно в таком виде выйти из дому?
— Думаю, ничего ужасного нет… прими еще одну таблетку
от аллергии, и все пройдет…
— Как быстро? — заволновалась Лола.
— Надеюсь, к завтрашнему дню от этого не останется даже
воспоминаний. Но сегодня дома посидеть действительно придется.
— Это ужасно!
Леня, который по-своему понял последний возглас, проговорил
с самой заботливой интонацией:
— Не беспокойся, я выведу Пу И на прогулку. Заодно мы с
ним купим тебе пирожных.
— Пу И можно уже не выводить, — горестно вздохнула
Лола, покосившись на лужицу на ковре.
Однако у Пу И на этот счет было совершенно другое мнение.
Он выскочил из-под кровати и возмущенно затявкал. Если бы
хозяева понимали по-собачьи, они узнали бы, что песик хочет сказать:
— Как это — не выводить? На улице прекрасная погода, я,
может быть, встречу там ту симпатичную скочтерьершу из соседнего дома, узнаю
все собачьи новости… нет, утренняя прогулка — это святое!
Вы не можете лишить прогулки собаку древней мексиканской
храмовой породы!
Леня, конечно, собачьего языка не знал, но общий смысл
выступления, а самое главное, наполнявшие его эмоции, он понял превосходно.
— Ладно, Пу И, старичок, никто не собирается лишать
тебя законной прогулки! Лолочка, дорогая, каких пирожных тебе купить?
— Никаких! — Лола всхлипнула от жалости к
себе. —Неужели ты думаешь, что пирожные могут примирить меня с жизнью,
этой обителью скорби и несправедливости?
— Ну, я не знаю… может быть, не всякие пирожные, но
тирамису или ореховые трубочки…
— Что я — Пу И? — возмутилась Лола. — Это Пу
И обожает ореховые трубочки!
Пу И возбужденно залаял, услышав о любимых пирожных.
— И вообще, — продолжила Лола с нарастающей обидой, —
ты что, хочешь, чтобы я ко всему прочему еще и растолстела? Сидеть дома и есть
пирожные —этак я скоро ни в одну дверь не пройду! Никакого тирамису! Никаких
ореховых трубочек! Самое большее, на что я могу согласиться — фруктовый флан.
Ежевичный, в самом крайнем случае — вишневый!
— Хорошо, — быстро согласился Леня. — Но
ореховых трубочек я тоже возьму, для Пу И. Он на них очень настаивает.
Оставшись одна, Лола приняла таблетку от аллергии, села
перед зеркалом и грустно вздохнула.
Лицо ее было ужасно. Ну, то есть, может быть, не так ужасно,
как ей показалось вчера… или таблетка уже начала действовать… но на люди,
конечно, в таком виде не покажешься!
И в это время зазвонил телефон.
Лола сняла трубку и протянула:
— Слушаю вас!
— Мне дала ваш телефон Роза Тиграновна, —
проговорил самоуверенный мужской голос. — Меня зовут Эдуард. Мы могли бы с
вами встретиться прямо сегодня?
— Сегоодня? — Лола покосилась на свое отражение,
мучительно придумывая вежливый повод для отказа.
— Да, я хотел бы увидеть вас прямо сегодня! —
напирал Эдуард. — Завтра я буду очень занят…
«Занят он! — думала Лола, наматывая на палец телефонный
шнур. — Хам какой! Думает, что все женщины должны мчаться к нему на
свидание по первому зову! Значит, это тот, который богатый и противный… а зачем
мне такой? У меня и самой денег достаточно… но если отказаться — Роза мне этого
никогда не простит, будет смертельная обида… Конечно мы с ней поссорились из-за
маски, но что делать, если само лицо не очистится? Все равно придется идти к
Розе… А может, это другой, который не такой богатый, но и не такой противный?
Как бы узнать? Ведь не спросишь же его?»
— Давайте встретимся в кафе «Персикофф» на
Невском, — не сдавался Эдуард. — Знаете, которое напротив Думы…
«Кафе на Невском! — мысленно фыркнула Лола. — Ну и
выбор! Он бы еще в „Макдоналдс“ меня пригласил! Наверное, это второй, тот,
который не такой богатый… значит, не такой противный. Черт! Ну как же все-таки
узнать?»
— Как я вас узнаю? — проговорила она вслух.
— Я… м-м-м… я буду держать в руке газету «Коммерсант».
«Коммерсант! — снова засомневалась Лола. — Значит,
все-таки это номер первый, тот, который богатый и противный… но все-таки пока
не увижу, точно не узнаю!»
Договорившись о времени и повесив трубку, она снова
уставилась в зеркало.
Что же делать?
