— Это Алла?
— Да, а в чем дело?
— Валентин Пономарев… ему стало очень плохо… мы вызвали
«скорую», но он просил вас приехать… очень просил…
— Что с ним? — заволновалась Алла.
— Кажется, сердце… я в этом не понимаю…
— А вы собственно кто?
— Я бухгалтер в фирме… он к нам приехал, и ему стало
плохо… если вы не можете…
— Я приеду! — решилась Алла. — Говорите
адрес!
По тому адресу, который назвала ей незнакомка, оказалось
мрачное промышленное здание с железными воротами. Водитель подкатил к этим
воротам, и в эту самую минуту из-за угла вылетели красные «Жигули» и крылом
задели «Ситроен». Тут же из «Жигулей» выскочил долговязый парень и завопил:
— Ты, блин, куда смотришь? Разуй глаза! Видишь, я еду!
— Ты парень что — сдурел? — водитель, он же по
совместительству охранник, выбрался из машины и двинулся навстречу наглецу.
— Ладно, вы тут разбирайтесь! — бросила Алла
охраннику и вбежала в ворота.
— Постойте, я с ним в момент разберусь! — крикнул
ей в спину охранник, но женщина уже скрылась во дворе.
Она нашла стрелку с названием нужной фирмы, вошла в подъезд
и поднялась на третий этаж.
Алла распахнула дверь, шагнула вперед…
Она оказалась не в комнате, а в крошечном тамбуре, в тесном
закутке размером не больше кладовки в «хрущевском» доме.
Впрочем, как следует рассмотреть этот тамбур она не успела,
потому что в ту же секунду, как она вошла, свет под потолком погас.
И тут же дверь за Аллой захлопнулась.
Она оказалась в тесной, удушливой темноте.
Алла подумала, что дверь захлопнуло сквозняком. Она
развернулась, дернула на себя дверь, но та не поддалась. Она была заперта.
— Выпустите меня! — крикнула Алла, что было
сил. — Выпустите меня немедленно!
Теснота, тьма, духота. И никакого ответа на ее призыв,
никакого звука, никакого отклика. Гнетущая, страшная каменная тишина.
Она вытянула-руки вперед и наткнулась на каменную стену.
Слева, справа — такие же стены… казалось, сейчас эти стены рухнут, навалятся на
нее, раздавят как беспомощное насекомое…
Каменный мешок, ловушка, западня. Каменная могила.
— Выпустите… — проговорила Алла едва слышно.
Силы оставили ее. На лбу выступили капли холодного пота,
сердце бешено колотилось где-то в горле.
Она снова почувствовала себя беспомощной восьмилетней
девочкой.
Одинокой, раздавленной страхом и тьмой.
И вдруг откуда-то из темноты донесся едва слышный голос:
— Лу… Луся, помоги!
Хриплый, неузнаваемый голос.
Голос сестры.
— Луся, неужели ты бросишь меня? — послышалось из
темноты.
Где-то здесь, совсем рядом, в этой темноте находится ее
сестра, и ей еще хуже, еще страшнее, чем Алле. Неужели как тогда, много лет
назад, она ничего не сможет для нее сделать?
Алла пыталась пробиться к этому голосу, раздирая пальцы, она
царапала стену… но что могла сделать восьмилетняя девочка с глухой каменной
стеной?
А из темноты все неслось:
— Луся, помоги!
И вдруг внутри, в глубине сознания зазвучал другой голос, мягкий,
уверенный и глубокий:
— Я с вами! Помните, что нужно сказать, если снова
надвинется этот страх?
— Помню! — прошептала Алла пересохшими,
искусанными в кровь губами.
И она проговорила как молитву, как заклинание:
— Это в прошлом, я одна, но я жива, и я ни в чем не
виновата…
И сразу все изменилось.
Больше не было беспомощной восьмилетней девочки, заваленной
каменными обломками. Была взрослая, сильная, уверенная в себе женщина, которую
какие-то мерзавцы заперли в темном чулане.
Алла поднялась на ноги, прислонилась к холодной стене.
— Луся, помоги мне! — донеслось из темноты. Это не
был голос сестры.
Это был незнакомый голос, коварно пытающийся пробраться в ее
голову, в ее подсознание. Пытающийся свести ее с ума.
— Так вот фиг тебе! — прошептала Алла. — Мы
еще поборемся!
Три человека сидели перед экраном, на который
транслировалось изображение с камеры ночного видения.
Только что на экране была скорчившаяся на полу, беспомощная
фигура, царапающая каменную стену. И вдруг она встала на ноги, выпрямилась,
решительно расправила плечи…
Высокая брюнетка поднесла к губам микрофон и хриплым,
надсадным голосом проговорила:
. — Луся, прошу тебя, помоги… Луся, неужели ты оставишь
меня, как тогда?
В следующую секунду она в ярости отбросила микрофон и
прошипела, как разъяренная кобра:
— Все впустую! Стерва, сволочь, зараза!
— Не понимаю… — проговорил жгучий брюнет маленького
роста с горящими глазами фанатика, — только что она была на подходе к
кризису, казалось, еще минута — и фрустрация приведет к полному распаду
личности…
— Доктор, только не надо этих ваших ученых
терминов! — огрызнулся высокий светловолосый мужчина с обаятельным лицом
советского киноактера сороковых или пятидесятых годов, исполнителя ролей полярных
летчиков и передовиков производства. — Не надо нас парить вашей наукой! Вы
обещали, что она свихнется, и мы вам поверили. На карту поставлено слишком
многое, и мы трое повязаны намертво! Обратного пути у нас нет, так что давайте
закончим то, что начали! Кажется, вы что-то говорили об инъекции, которая может
в самом крайнем случае завершить начатый нами процесс и окончательно свести ее
с ума! Этот самый крайний случай наступил! Давайте, делайте эту чертову
инъекцию!
— Сейчас… сейчас… — брюнет трясущимися руками
расстегнул кожаный чемоданчик, достал оттуда одноразовый шприц, ампулу. Отколол
кончик, набрал в шприц прозрачную жидкость и повернулся к своему партнеру:
— Вот… вот это средство… но может быть, вы… это, в
конце концов, ваша жена…
— Вот как? — надменно проговорил
блондин. —Участвовать в прибылях мы хотим, а делать всю грязную работу за
нас должны другие? В конце концов, из нас троих только вы — доктор!
— Да, я — доктор! — выпалил брюнет. — И без
меня вы бы ничего не добились! Ведь это я под гипнозом узнал от нее о той
детской истории, о причине ее страхов! Если бы не я, вы не смогли бы довести ее
до такого состояния!
— А толку-то! — поморщился блондин. — Вы
обещали, что она окончательно свихнется, а она все еще держится!
— Человеческая психика слишком сложна и непредсказуема…
— брюнет потупился, — всегда возможны какие-то неожиданности. Это вам не
холодильник отремонтировать…
