В целом, мне было жаль капитана. Похоже, он действительно влип в неприятную историю, но… если бы я открыл рот, меня бы убили. Так же, как скорее всего убьют его. Рано или поздно до капитана дотянутся. Когда вступаешь в схватку с животными, нельзя играть по людским законам. Приходится быть готовым ко всему и просчитывать свои ходы заранее, иначе ты обречен.
— Мне нечего добавить, — сказал я.
— Как ты думаешь, если все, о чем тут говорилось, появится в газете, — неожиданно зло спросил капитан, — удастся ли тебе дотянуть до завтрашнего вечера? Ведь мафия до сих пор ищет украденные Тучей деньги. Ух ты! Вот это уже разговор не человека, а животного. Значит, он все-таки принял их правила? Я подумал, затем спросил:
— Чего ты хочешь от меня?
— Тебе придётся рассказать всё.
У-у-у, братец! Уже, значит, не «нужно», а «придется». Когда человек начинает разбрасываться чужими жизнями ради навязчивой идеи, он перестает быть человеком и становится фанатиком, потенциально опасным для окружающих. А капитан, судя по всему, собирался броситься жизнью. Моей и своей.
— Если я скажу хотя бы слово, за меня возьмутся и мафия, и ФСБ разом. Так что, парень, иди в газету.
Я поднялся и прошел мимо него к двери. Капитан вскочил, метнулся следом и поймал меня за руку. За больную, кстати, руку.
— Ты пойдёшь со мной! — рявкнул он. В его голосе прозвучали интонации, уже слышанные мною от мафиозо.
— А иначе что? Ты сломаешь мне руку? Или пристрелишь? — Помимо желания мои губы растянулись в жёсткой улыбке. — И чем же тогда ты будешь отличаться от них? Какой смысл помогать тебе, если ты всего-навсего их антипод? Они по одну сторону, ты — по другую. Действуете-то вы одинаково. Только у тебя меньше возможностей.
Я вышел из палаты и заковылял вниз. Странно, но никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Я вышел на улицу, поймал такси и поехал на Ленинградский вокзал. Уплатив пятнистым вахлакам, рэкетирующим встречающих-провожающих у входа в залы ожидания, я прошел к камере хранения, нашел нужную ячейку и, набрав код, открыл дверцу. Ячейка была пуста. Абсолютно. Для верности я даже ощупал её. Коды словно испарились. Подобного удара мне не доводилось испытывать еще ни разу в жизни. Вот и выяснился мотив заказчика. Деньги. Банальность. Очевидно, лицо у меня было несамое веселое, поскольку прогуливающийся неподалеку милиционер подошел и участливо поинтересовался:
— Гражданин, у вас что-то случилось? — Я непонимающе посмотрел на него. Он тоже заглянул в ячейку, посуровел. — Вещи украли? Да?
— Нет-нет. Ничего, — пробормотал я. — Всё в порядке.
И, повернувшись, побрел к выходу. Мы все остались в дураках. Все. Заказчик обвел вокруг пальца не только «взломщиков», Фролова, Сергея Борисовича и ФСБ, но и нас. Теперь уже только меня.
На привокзальной площади я остановился, закурил и поднял воротник куртки. Моросил мелкий противный дождик. Небо было низким. Хмурым, словно моя душа.
С готовностью подскочил ловчила-таксист. Ехать? Куда? Куда я могу теперь ехать? Впрочем… Есть, пожалуй, одно место.
Я сел в машину и назвал адрес Ирины.
* * *
Андрей и Тонколицый вышли из метро, остановились, озираясь. Тонколицый хмыкнул весело:
— Слава Богу! Я уж думал, мы никогда в эту газету не пойдём. Четвёртый день маринуюсь.
Они направились к пешеходному переходу. Андрей, высматривающий кого-то на противоположной стороне улицы, наконец улыбнулся хмуро, кивнул.
— Вон парень, видишь? У забора.
Тонколицый поискал взглядом, о ком идёт речь, увидел, спросил:
— В джинсе, что ли? Это и есть твой фотограф?
— Это и есть, — подтвердил Андрей. Фотограф тоже заметил их, помахал рукой. Вспыхнул зелёный свет. Андрей и Тонколицый начали переходить через улицу. Внезапно лицо у фотографа вытянулось. Он увидел, как на перекрестке, за спинами парочки, притормозил «Москвич». Номера машины были густо замазаны грязью. Из салона, с заднего сиденья, выбрался молодой парень в кожаной куртке и широких штанах. В то же время с перпендикулярной улицы начала поворачивать черная «Волга». Она притормозила, загораживая Андрею и Тонколицему путь. Парень в коже, оказавшись в двух шагах от беглецов, быстро вытащил из-под полы увенчанный глушителем пистолет и дважды нажал на курок. Хлопки потерялись за шумом двигателей. Андрея бросило вперед. Он ударился о дверцу «Волги» и упал в небольшую лужицу. Тонколицый же рухнул на колени и закричал, зажав простреленную голову руками. Он почему-то не умер сразу. Очевидно, пуля прошла через голову вскользь, не задев мозг. Парень спокойно приставил глушитель к затылку раненого и нажал на курок еще раз. Тот рухнул на асфальт. Сделав по два контрольных выстрела, убийца быстро сунул оружие под куртку и нырнул на заднее сиденье «Москвича». Обе машины, быстро набирая скорость, покатили в противоположных направлениях и скоро пропали из виду.
Автомобили притормаживали. Водители и пассажиры прилипали к окнам. Мгновенно образовалась пробка длиной в полкилометра. Завыли клаксоны.
От перекрестка уже спешил гаишник.
Фотограф протянул руку за камерой, вспомнил, что оставил ее в редакции, махнул рукой и, повернувшись, побрёл прочь. Под тонкими струйками дождя его фигура выглядела несчастной.
А два тела остались лежать на перекрестке. Им не было никакого дела до остальных. Для них всё уже кончилось.
* * *
Такси остановилось у нужного подъезда. Я порылся в карманах, выудил остатки былой роскоши — три стодолларовые купюры, отдал одну водителю. Тот изумленно взял бумажку, покрутил ее в пальцах, посмотрел на свет и изумленно протянул:
— Ну ты даёшь, командир. Тебя не надо подождать?
— Подожди, — согласился я.
— Ага, понял. — Он даже расцвел. — Я только машину разверну.
— Разворачивай.
Я вошел в подъезд, поднялся на четвертый этаж, остановился у нужной квартиры. По всей высоте двери наклеены полоски бумаги, на которых красуются синие печати. Так всегда и бывает. За официальной печатью стоит кровь. Я принялся срывать их одну за другой, содрал все. Налег на дверь здоровым плечом. В груди сразу проснулась боль. Жгущая, разрывающая легкие словно когтями. Я остановился, унимая дыхание. По спине и лицу градом катился пот. Я видел, что косяк никто не ремонтировал, трещина осталась, надо только нажать посильнее. В этом ведь нет ничего предосудительного. Мне нужна всего лишь фотография, одна-единственная карточка, хранящая в себе воспоминания о женщине, которую я любил и люблю до сих пор. Попробуем еще раз. Косяк затрещал, щель на мгновение стала шире, но дверь не поддалась. В этот момент щелкнули замки соседней квартиры. Створка приоткрылась, и из нее выглянула похожая на сказочного колобка старушка. Странно, все эти бабушки производят почти одинаковое впечатление. У меня у самого такая живёт напротив. Вроде бы и разные, а как сёстры-близнецы.
