Убийца быстро и деловито зашагал к ним, оставив, однако, дверцу машины открытой. Оружие он держал в поднятой и вытянутой руке. Ветер раздувал его плащ, и со стороны этот человек напоминал персонаж американского боевика о гангстерских сороковых годах. Он не боялся, очевидно, зная, что после девяти здесь довольно безлюдно, жители уже разбредаются по домам, а «собачники» уходят на пустырь.
Женщина попыталась вылезти из машины, но Иван толкнул ее обратно, а сам упал на Петра. Еще две пули прошли над самой его головой и с жестяным грохотом продырявили дверцу. В этот момент дорожку огласил могучий лай. Иван приподнял голову. У соседнего подъезда стоял мощный как танк ротвейлер. Его хозяин, низкий бородатый очкарик, внимательно смотрел в сторону убийцы.
Тот сбавил шаг, затем повернулся и побежал к машине. Судя по всему, расправу он решил отложить на потом. Взревел двигатель, и машина рванула по дорожке. Ротвейлер припустил следом.
— Джерри, ко мне! — крикнул хозяин, направляясь в нашу сторону. — Джерри!
Пёс остановился в двух шагах от «девятки», облаял для порядка лежащих на земле людей и, приблизившись, принялся обнюхивать Ивана.
— Джерри, к ноге! К ноге, я сказал! — Бородач ухватил пса за поводок, оттянул в сторону. — Эй, с вами всё в порядке? — поинтересовался он, глядя на поднимающегося перепачканного землей и кровью Ивана.
— Вызовите «скорую» и милицию, — ответил тот, кряхтя. — У нас здесь раненый.
— Хорошо, — кивнул бородач, с любопытством оглядывая неподвижно лежащего Петра. — Сейчас.
Он потрусил к подъезду, а Иван, повернувшись к сидящей в салоне «девятки» женщине, спросил:
— Вас не задело?
— Нет, — ответила она с дрожью в голосе.
* * *
«Её бил озноб. Хотя кого бы не трясло после подобного? Лично меня колотило так, что зуб на зуб не попадал. За всю мою жизнь в меня ещё никогда не стреляли.
— Если хотите, можете подняться ко мне домой, — предложил я. — В квартире тепло.
— Нет, спасибо, — ответила девушка. — Приедет милиция, понадобятся свидетели. — Она помолчала несколько секунд, затем спросила: — У вас есть сигареты?
Голос её звучал весьма апатично. Сказывался пережитый шок. Я порылся в карманах, достал пачку, протянул ей. Трясущимися руками она выудила сигарету и пошаталась прикурить. Огонек зажигалки выплясывал танец юродивого.
— Дайте. — Я взял зажигалку, щелкнул клавишей.
Сказать по правде, у меня получилось ненамного лучше, но всё-таки через минуту совместных усилий наши попытки увенчались успехом. Пока девушка прикуривала, я успев её рассмотреть.
Знаете, никогда Пётр не отличался избытком вкуса, но тут. Девушка была очень хороша. Лицо красивое, тонкое и такое… знаете… словно светящееся изнутри. Вы ведь понимаете, что я имею в виду? Достаточно хрупка. Пальцы тонкие, изящные. Глаза… даже не знаю, как передать то ощущение, которое возникло, когда я заглянул ей в глаза. Они были не просто карие, а почти вишнёвые, тёплые, и в них плясали золотистые искры. Губы тонкие, чуть-чуть припухлые. Из-за них миловидное лицо казалось трогательным, беззащитным. Медно-рыжие непослушные волосы короткого каре создавали ощущение задора.
Понятно, почему к поспешил, погасить зажигалку?
— Что с Петром? — спросила она чуть хрипловато.
Пётр лежал неподвижно, запрокинув голову. Он дышал, но дыхание было слабым, сбитым. Я принялся аккуратно ощупывать его плечо, пытаясь определить, куда попала пуля. Ран оказалось две. Обе с правой стороны груди. Первая пуля прошла насквозь, над самой ключицей, разорвав мышцу. Вторая угодила чуть ниже, но кость вроде бы и тут не задета. Я слабо разбираюсь в медицине, но даже моих скудных незнаний хватило на то, чтобы понять: от подобных ран не умирают, хотя и приятными их тоже не назовёшь.
— Всё будет нормально.
Выбежавший из подъезда бородач крикнул:
— Сейчас приедут.»
* * *
Милиция и «скорая» примчались на удивление быстро. Пока угрюмого вида молодой парень в штатском снимал с меня, бородача и девушки свидетельские показания, двое экспертов рыли носом землю, отыскивая пули и гильзы. Медики сделали Петру пару уколов, положили на косилки я принялись грузить в карету. Иван, топтавшийся в стороне, подошел ближе, обратился к одному из медбратьев:
— Доктор, ранения, серьёзные?
Брат оказался не слишком приветливым и разговорчивым человеком. Очевидно, он считал всех подстреленных бандитами априори, если, конечно, те не были милиционерами. Он посмотрел на Ивана и спросил грубовато:
— Если вам две пули в грудь всадить, ранения будут серьёзные или нет?
— Для кого как. — Иван попытался расположить к себе хмурого санитара. — Для меня безусловно.
— Вот и для него, — кивок в сторону неподвижно лежащего на носилках Петра, — серьёзные.
— И всё-таки? Куда вы его повезёте и когда его можно будет забрать из больницы?
— Повезём в Склиф. А когда забрать… Навестите своего друга завтра и спросите у врача.
Иван кивнул. Он собрался было отойти, но в эту секунду ему в руку цепко впились чьи-то пальцы. От неожиданности Иван вздрогнул.
Пётр смотрел на него снизу вверх. В глазах экс-компаньона застыла боль. Пересохшие, потрескавшиеся губы едва заметно шевелились. Иван наклонился.
— Что ты говоришь?
— Придётся… отложить, — жарко прошептал раненый. — Придётся… Не… в отдельную палату… Только не в отдельную…
Желание было вполне понятным. Двухместная палата — это еще один человек. Свидетель. Вряд ли убийцы станут лезть на рожон. Скорее подождут более удобного случая.
Иван кивнул и накрыл своей ладонью горячие пальцы Петра.
— Не волнуйся. Я обо всем договорюсь. Всё будет хорошо.
— Спасибо…
Пётр вновь закрыл глаза.
И тут же за спиной раздался резкий неприязненный голос:
— Что он вам сказал?
Иван обернулся. Молодой парень в штатском холодно и вопросительно смотрел на него. Выждав несколько секунд, оперативник поинтересовался еще более требовательно:
— Что вам сказал раненый? Хочу ещё раз предупредить вас об ответственности за дачу ложных показаний.
— Я и не собираюсь давать ложные показания, — пробормотал Иван. — Мой товарищ попросил устроить его не в отдельную палату.
— Он чего-то боится? — быстро уточнил штатский.
— Ну наверное, — пожал плечами Иван. — Его всё-таки пытались убить сегодня вечером.
— Как по-вашему, кто мог это сделать? — спросил оперативник.
Иван в упор посмотрел на собеседника. По лицу штатского было понятно, что он никому здесь не верит. Этот человек принадлежал к категории скептиков. А оперативники-скептики — люди особого склада. Тотальное недоверие у них в крови.
