— Хотите чаю? — спросил я, опуская трубку на рычаг. — Горячего?
— С удовольствием, — ответила она.
Мы пошли в кухню, и я поставил чайник, натворил бутербродов, хотя абсолютно не хотел есть. Посидели, пожевали без аппетита. Ирина вздохнула.
— М-да. Называется, сходили в гости.
Я пожал плечами. Что тут скажешь? Пошёл поменял бельё на диване, повесил в ванной чистое полотенце и пошлёпал в кухню.
* * *
Пробуждение было быстрым и тревожным. Холостуя, я отвык от посторонних звуков в квартире. Сейчас же шумела вода в душе. Именно этот монотонный звук — удар тугих струй о пластиковую занавеску — меня и разбудил. Знакомо? Кажется, что этажом выше полоумный пионер репетирует барабанный марш.
Утреннее солнце било в окно, и на полу протянулись два желтых прямоугольных пятна. На мгновение мне показалось, что вчерашнее происшествие — не более чем кошмарный сон. Я вскочил, намереваясь ринуться в атаку на непрошеных гостей, вольготно оккупировавших ванную, — Супермен, трам-та-ра-рам, сутулый, — вот тут-то на меня и накатило. Ледяная темная картинка: машина, жирные плевки выстрелов, Петр, сползающий по дверце на мокрую землю, и силуэт мужчины с пистолетом.
Возникло фантасмагорическое ощущение, что я уже его видел. Знаете, такое бывает. Встречается вам абсолютно незнакомый человек, он поворачивает голову или делает какое-то другое движение, и вы вдруг совершенно отчетливо понимаете, что уже видели этот поворот головы. И движение это видели тоже. Да только вам точно известно: человек этот вам незнаком.
Я даже глаза закрыл. Вот стрелок поднимает руку, вот он идет. Ветер раздувает фалды его плаща… Я точно встречал его. Только вот когда, где?.. Ладно, вспомню.
Сейчас у меня были и другие заботы. Например, как повежливее сплавить гостью. Наверное, пора ехать, а я ещё…
— Чёрт! — Восклицание вырвалось у меня непроизвольно.
Взгляд на часы. Половина восьмого. Лихорадочно завернувшись в пододеяльник и сшибая по дороге табуретки, я ринулся в комнату к телефону, набрал номер.
— Валера? Валера, это Иван. Слушай, срочно лети в Склифосовского, там Олег дежурит. Нужно подменить. Да, срочно. Случилось, случилось. Олег тебе все расскажет. Да, и ещё, передай Олегу, пусть едет домой и отоспится. А после обеда я жду его в офисе. Беги.
Внезапно шум воды стих. Щёлкнул замок. Ирина впорхнула в комнату, улыбающаяся, свежая, неестественно бодрая.
— Доброе утро, рыцарь.
— Доброе. — При дневном свете она выглядела и вовсе умопомрачительно. Так что в пододеяльнике я почувствовал себя немного неловко. Примерно как чучело на великосветском приеме. — Прошу прощения за внешний вид.
— Ничего. Вы похожи на римского патриция. — Она засмеялась, очаровательно сморщив носик. — Только худой.
Да? В первый раз слышу. Хотя в сравнении с римскими патрициями может быть. А вообще девушки, с которыми мне приходилось иметь дело, едва освоившись, начинали делать неприличные и, я бы даже сказал, грязные намеки относительна моего отвисающего брюшка. С годами сей конфуз случается у многих мужчин. Странно ли, что Ирина нравилась мне всё больше и больше?
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Она начала накладывать макияж, а я полез в шкаф за новым костюмом и рубашкой. Поставки в кухне чайник и принялся одеваться.
— Вы где работаете? — спросил я, пытаясь совмещать сразу два дела: застёгивать рубашку правой рукой и наливать кофе — левой.
— В пятнадцатой. Медицинской сестрой.
— Этот… капитан давешний, говорил вроде, что вы психолог?
— Психолог.
— А работаете обычной медсестрой?
— Да. Удивлены?
— Удивлён, — честно сознался я.
— Приходится зарабатывать на хлеб насущный. — Мне показалось, что она усмехнулась. — Врачей, как выяснилось, уже хватает на всех. За глаза. А вот вакансии медсестёр пока ещё свободны… — Ирина вышла в коридор. — Спасибо за гостеприимство. Мне пора.
— Что, даже кофе не выпьете? — Фраза вырвалась у меня прежде, чем я вспомнил дурацкий анекдот…
…Знаете этот анекдот? „Тещенька, милая, вы к нам надолго?“ — „Да пока не надоем“. — „Как, и даже чайку не попьёте?“ Смешно… Да, заболтался…
Она улыбнулась.
— Уже опаздываю. Попью на работе.
Слава Богу, Ирина, кажется, этого анекдота не слышала.
— Можно вам позвонить? — Зачем я это спросил? Сразу возникло чувство неловкости. Словно сморозил глупость несусветную при большом скоплении народа. — Может быть, вы захотите узнать, как у Петра дела…
— Конечно. — Она достала из сумочки маленький, со спичечный коробок, блокнотик, быстро записала в нем телефон и, вырвав страничку, протянула мне. — Здесь рабочий и домашний. Звоните.
Я. помог ей надеть плащ. Она легко выпорхнула на площадку, зацокала каблучками по ступенькам. Остался после нее только легкий аромат духов и аккуратно застеленный диван в комнате.
Я прошёл на кухню и, глядя в окно, принялся огромными глотками пить кофе из пол-литровой кружки, роясь в памяти, пытаясь вспомнить, где же мне встречался вчерашний стрелок».
Глава 8
Неприятности, как им и положено, нарастали лавинообразно. Они похожи на минное поле: наступил, рвануло, будь уверен — радом ещё сотня таких же, и, куда ни поставишь ногу, все равно на мину попадешь. Раз уж грянуло — все. Пиши пропало.
У подвальчика, в котором размещался «Холодок», стоял Стас и мрачно курил. Вид у славного бывшего гэбиста был такой, словно получил он только что поленом по сообразительной своей головушке. Как следует получил, от души.
Иван, выпрыгнувший из троллейбуса в двух шагах от офиса, сразу почуял неладное и ускорил шаг, почти побежал. Стас хмуро глянул в его сторону, но остался стоять. Даже позу не переменил. Продолжал затягиваться любимой «Явой», словно от глубины затяжек зависело, как сложится вся его дальнейшая жизнь. Эдакий персонаж из фильма режиссера-символиста, вопиющий немо: «Беда! Беда!»
— Что случилось, Стас? — крикнул Иван, подходя. — С Петром что-то, да?
— У Петра, слава Богу, все в порядке, — ещё больше хмурясь, буркнул гэбист. — Олег звонил. Он тебя дома не застал. Врачи говорят, раны не опасные. Через недельку можно будет забрать его домой.
— Уф!.. — Иван с облегчением перевел дух. — А я-то уж было, грешным делом, подумал, что-то страшное произошло.
— Произошло, Иван. Произошло. — Стас смотрел на него как-то странно, настороженно. В это мгновение вид у гэбиста был — ну ни дать ни взять шекспировский Макбет в пятом акте. — И кому уж знать об этом, Как не тебе.
Намёк был неприкрытым, лобовым и от этого особенно неприятным. По тону Стаса и дурак бы догадался: гэбист относится к случившемуся всерьез. А поскольку он в силу профессиональных привычек никогда не поднимал шум без должного повода, Иван ни на секунду не усомнился: произошло что-то действительно серьёзное.
