Отхлёбывая пиво, я вплыл в комнату, совсем как челн в известной песне про Стеньку Разина. Швырнул деньги на диван, словно княжну за борт, и рухнул в кресло. Протянул Димке бутылку.
— Нашёл чего-нибудь?
— Чисто. И у ребят чисто. И у тебя тоже чисто. Правда, я в остальных местах еще не смотрел, — сказал он ж приземлился рядышком на диван. Точнее, на деньги,
— Между прочим, у тебя под задницей, пятьдесят тысяч долларов, — сообщил я лениво.
— Здорово, — отреагировал Димыч и глотнул из горлышка.
— Дальше можешь не стараться. Если у ребят ничего не нашёл, то и у меня не найдёшь. „Жучки“ либо слишком хорошо спрятаны, либо их нет вовсе. В моём несчастном совмещенном санузле можешь не рыться. Конечно, — пробило меня на пошлый юмор, — может, им и интересно послушать, как я… того-этого, но не настолько, чтобы ставить „жучок“ в сортир. — Димыч заржал довольно и глотнул ещё пива. — Кстати, деньги — твой гонорар за работу. Забирай и уматывай.
— Куда? — поинтересовался он.
— Откуда мне знать? Хоть к чертовой бабушке. Меня это не волнует. Как сказал наш любимый Стасик, мы теперь каждый сам за себя. Он, между прочим, уже отчалил.
Скажу вам честно: вот это-то „сам за себя“ меня и грызло. И ещё как. Хуже, чем приблудная собака обглоданную кость.
— Я думал, мы одна команда, — неожиданно серьёзно произнёс Димыч, почему-то глядя в бутылку.
Тут в моем затуманенном пивом мозгу и всплыло: „Истина в вине“. Пётр сказал сегодня утром. Вообще это еще до него один мудрый старик говорил, но сегодня — он. А вспомнилось мне это потому, что понял: г…о я, а не руководитель. Правильно всё Петька сказал. И сам вляпался, и ребят под монастырь подвёл. При нём бы не разбежались небось. Выпутывались бы вместе, а тут…
* * *
Что? Да я и не плачусь. Просто подпёрло под горло как-то вдруг.
* * *
— Я тоже думал, — ответил я, но в бутылку заглядывать не стал. Истина-то в вине, а не в пиве.
Димыч приподнялся, сгреб деньги, посмотрел на них, словно никогда долларов в руках не держал, и хмыкнул неопределенно:
— М-да. И что теперь?
— Прячься. Беги и прячься. Может быть, не найдут.
— А ты как? — спросил он.
— А я не побегу. Пока. Вдруг искать никто и не будет? Чего суетиться-то раньше времени?
Это во мне хмель дурной заговорил. Я вообще стараюсь без нужды на рожон не лезть, но тут алкоголь в крови взыграл. Тварь я дрожащая или право имею, а? Глупо, конечно. Не хватало еще подбочениться, грудь выпятить и заорать на всю ивановскую: „Всех победю!“ Однако разозлился я прилично. Честно.
— Ну и я тогда не побегу, — заявил решительно Дима и отпил пивка.
Странно, он вроде бы всего одну бутылку опорожнить успел, а тоже на подвиги потянуло.
— Как хочешь.
— А Олег где?
— Дома, наверное. Где же ему еще быть.
— Он тоже не бежит?
— Нет. Олежку нашего, сам знаешь, как ежа, голой задницей не напугаешь.
— Понятно. — Димыч заметно приободрился. Похоже, он всё ещё верил в „свою команду“. — Валерка в больнице?
— Сюда едет, К Петру Борисыч своих костоломов приставил.
— Угу. — Димка мотнул головой, докончил бутылку и деловито поинтересовался: — Еще пиво есть? Я, пожалуй, у тебя ночевать останусь.
Он не слишком стеснительный парень, наш Димыч. Хотя, может, это и к лучшему. Вдвоём веселее. И, сказать по правде, не так боязно.
— Оставайся, — радушно согласился я. — За пивом сбегаешь.
— Запросто, — вскинулся он радостно. — Рубли есть?
— Баксов завались, а с рублями туго.
— А-а-а, и хрен с ними! — весело завопил Димыч. — Стольник разменяю. Я сення богатый.
Прикончили две последние бутылки и начали собираться. Полчаса искали авоську, потому как пришли к единодушному мнению, что у пакета непременно оборвутся ручки. Авоськи — разухабистая шутка юморной советской масспромышленности — давно перевелись как вид. Но в нас уже жила непоколебимо-пролетарская уверенность, что где-то в неисследованных недрах моей квартиры чудом должна была уцелеть хотя бы одна. Мы рылись ожесточенно в шкафах и даже заглянули под диван. Авоську не нашли. Зато нашли громадную сумку, в которой я таскал с рынка картофель. Она оказалась грязной. Пришлось Димычу идти с пакетом.
Вытащив из пачки стодолларовых купюр одну, он протопал к двери и снял с вешалки мой плащ.
— Бутылки по карманам распихаю, — пояснил деловито. — Пакет целее будет.
— Надевай, — не вполне трезво согласился я.
Димыч натянул плащ, сделал мне ручкой и скрылся за дверью».
* * *
Иван несколько минут стоял у двери, раздумывая, не совершили ли они ошибку? Может быть, стоило пойти вместе? На всякий случай. По идее, Сергей Боисович уже должен был навестить квартиру, в которой работали «взломщики». Стоило держаться настороже. На тот случай, если кому-нибудь из них удалось ускользнуть. Хотя… Иван сомневался, что, попав в объятия такого удава, как, Сергей Борисович, особенно если он настроен враждебно, имеешь хоть один шанс из сотни вырваться живым.
— Ладно! — гаркнул Иван на всю квартиру и пошёл в комнату.
Плюхнувшись в кресло, он посмотрел на разбросанные по дивану пачки денег. Они богачи. Настоящие богачи.
Или прав был мрачный Стас? Хватаем мешки — вокзал поехал. Может, стоило Бы пока «за бугор»? С такими-то деньжищами.
Апатично затрезвонил телефон. Сквозь пивную маслянистую пленку, окутавшую мозг, его трели докатывались до сознания медленно и мощно, словно подземные толчки. Иван протянул руку, снял трубку.
— М-да?
— Иван Владимирович. — Это был мафиозо. Голос его звучал озабоченно. — Мы осмотрели указанную вами квартиру.
— Так. И что?
— Стену действительно разбирали. Они уже принялись за шестой ряд.
— За седьмой, — поправил я.
— За шестой.
— Димка говорил, что шестой ряд снят полностью и начат седьмой. Я ему верю. Аппаратура не лжёт.
— А я верю тому, что вижу.
В трубке повисла тяжелая пауза.
— Ладно. Шестой так шестой, — нарушил молчание Иван. — Хотя Димка вроде говорил… Ну, да Бог с ним. «Строителей» вы прихватили?
— В квартире никого не оказалось. Я оставил своих людей, но «взломщики» не появились. — Он помолчал. — Вы понимаете, что это означает?
— Чёрт побери, вы еще спрашиваете! — Злость наконец нашла выход. — Вы еще спрашиваете! Кто-то предупредил их!
— Вот именно.
— Что «вот именно»? — заорал Иван, — Это один из ваших людей!
