— Здесь, — указал доктор, толкнул дверь и вошел. — Мы ведь, — договорил он, уже входя в палату, — хотели их в разные палаты положить, офицер все-таки с рядовым, так лейтенант ни в какую. Впрочем, ничего странного тут нет. Он ведь паренька этого, солдатика, прямо из-под огня вытащил. Палата оказалась на удивление большой — коек на шесть. Но стояли всего две, обе рядышком, у самого окна. Максим подошел ближе, осмотрелся. Кнопки для вызова сестры, вмонтированные в панели над железными дужками в изголовье, небольшие ночники, у кровати солдатика, который лежал, отвернувшись лицом к окну, алюминиевые костыли. Лейтенант, подогнув ноги, читал газету, придерживая ее правой рукой.
— Так, бойцы, — громко и преувеличенно бодро сказал врач. — К вам посетитель. Лейтенант медленно повернул голову и тяжело уставился на Максима. Взгляд раненого казался пустым, остывшим. Максим почему-то подумал, что тот решает, не послать ли гостя подальше. Однако лейтенант только кивнул молча и вновь углубился в газету. Максим испытывал некоторую неловкость. Как обращаться к раненым? По званию, по имени-отчеству? «Пожалуй, — решил он, — по имени-отчеству будет лучше».
— Олег Борисович, я — военный прокурор Латко Максим Леонидович. Лейтенант снова кивнул, не поворачивая головы. На лице его не отразилось ни любопытства, ни облегчения. Только та же угрюмость, какая-то почти звериная настороженность.
— Мне нужно поговорить с вами, Олег Борисович. Разрешите присесть? Лейтенант дернул плечом, закутанным в плотный кокон бинтов, что, видимо, должно было означать: «Присаживайтесь, если хотите». Максим взял у противоположной стены стул, придвинул к кровати и сел.
— Олег Борисович, я, собственно, к вам по делу. — Он открыл папку, вытащил бланк протокола допроса, быстро вписал звание, фамилию, имя, отчество лейтенанта. — Вы ведь, — он поднял голову и наткнулся на злой, острый взгляд лейтенантских глаз, — из разведроты воинской части номер такой-то? Я ничего не путаю?
— Ничего, — хрипло ответил тот, и Максим четко различил звенящее в голосе офицера бешенство.
— Ну и хорошо, что не путаю. — Максим примирительно улыбнулся. — Олег Борисович, у нас есть сведения, что солдат вашей роты используют сейчас для проведения какой-то махинации. Мы пока не можем сказать точно, в чем она заключается, но в свете вышеизложенного мне необходимо снять с вас показания о том, что произошло с разведротой в ходе боевых действий в Чечне.
— Наши солдаты, — медленно проговорил лейтенант, — не могут использоваться ни в каких махинациях, потому что они погибли. Все до единого. Остались только мы двое. Больше никого. Ни одного человека.
— Олег Борисович, расскажите мне, что это была за операция? Я имею в виду тот рейд, в котором погибли ваши люди. В чем он заключался? Лейтенант спокойно, без всякого выражения объяснил:
— Мы должны были дойти по улицам до железнодорожного вокзала.
— И что же произошло? — поинтересовался Максим.
— Что произошло? — Губы лейтенанта перекосила злая усмешка. — Да ничего особенного. Нас просто загнали под пули. Всего-навсего. Мы не успели пройти и двух кварталов, как нас взяли в кольцо. Они знали, что мы пойдем. Знали время. Знали маршрут. Знали, сколько будет техники. Они все знали. Нас просто убили. Свои же и убили.
— Скажите, — продолжал Максим, — по официальным сведениям, вы шли выручать головной отряд разведгруппы…
— Да не было никакого головного отряда, — почти выкрикнул лейтенант и тут же понизил голос, посмотрев на спящего солдата. — Не было никакого головного отряда. Мы должны были пройти по городу — четыре танка, шесть БМП — и определить подступы к железнодорожному вокзалу. Нас зажали в кольцо и расстреляли из гранатометов, а потом еще и самолетом проутюжили. Но тогда уже живых почти не осталось.
— Значит, головного отряда не было?
— Нет, — ответил лейтенант, — никакого головного отряда.
— Скажите, в состав вашей разведроты сколько единиц бронетехники входило?
— Я же вам уже сказал: четыре танка, шесть БМП.
— В сводках указывается около двадцати единиц танков «Т-80» и тридцать БМП.
— На разведроту? — усмехнулся лейтенант. — Да вы смеетесь, наверное? С таким количеством техники мы половину Грозного разворотить могли бы.
— Хорошо, а вот эти фамилии, — Максим показал лейтенанту список, — эти рядовые были в составе вашей роты? Лейтенант прижал развернутую газету левой рукой, и Максим вдруг увидел, что у раненого нет кисти, только культя, уродливая, забинтованная, пропитанная каким-то раствором. Взяв список правой рукой, лейтенант прочел его.
— Нет, об этих не слышал. Вот последний… Якушев… Был у нас один Якушев, но здесь написано Илья, а тот был Семен. Так что, наверное, не он. Нет, я не слышал об этих людях.
— Понятно. И вы, значит, уверены, что вас подставили?
— Уверен? Ну еще бы! Представьте, в нашей разведроте сорок автоматов, четыре танка и шесть БМП. Вот вам еще десять пулеметов и четыре пушки. — Лейтенант продолжал сверлить Максима недобрым взглядом. — Тогда ведь ни о каком штурме речи не было. Так что, все эти «духи» собрались на пути следования колонны чайку попить? Случайно там оказались? И дорогу заминировали? У нас ведь головной танк на мину налетел.
— А почему назад не отошли? — спросил Максим.
— Да потому что не успели. Замыкающие бронемашины сразу же расстреляли из гранатометов, пехоту отсекли, зажали в кольцо и уничтожили. Ребята стали выпрыгивать из БМП, оборону занимать, но там со всех сторон «духи» были, во всех домах. Я вам могу чем угодно поклясться: ждали нас. А потом еще «утюги» прилетели.
— Но хоть что-то из техники спасли? — тихо спросил Максим.
— Конечно, спасли. Точнее, одна БМП сама спаслась, та, в которой все начальство сидело. У них что-то там с двигателем случилось, метров за сто пятьдесят до того места, где нас засада ждала. Заклинило что-то. — Лейтенант усмехнулся. — Нас, товарищ полковник, умирать послали. И знали, что мы умрем. Максим торопливо записывал.
— Понятно, Олег Борисович. Ситуация ясна. А вы запрашивали помощь по рации?
— Какие рации? Там всего одна рация работающая была, в танке головном. Так я же говорю: он на мины налетел. Если только отцы-командиры подмогу вызвали, хотя не думаю. Они, наверное, в своей сраной БМП туалетной бумагой от страха обматывались.
— Бой долго длился? — спросил Максим.
— Да не было никакого боя, — ответил лейтенант. — Не было. Нас за полминуты всех пожгли. Всех. Никого не осталось. Я да вон Володька Градов.
— А вам как удалось спастись? — спросил Максим. Вопрос почему-то привел раненого в бешенство.
— Дезертирство будете шить? — зло оскалился он. — Ну давайте, валяйте, шейте. Вы ведь, б…и, под пули не лезли, а дома с женами в постельках спали.
— Я вас ни в чем не обвиняю, лейтенант, — попытался прервать офицера Максим.
