— Максим! — закричала из ванной жена. — Максим, выключи картошку, подгорает! Максим совершенно механически повернул рычажок на плите. Язычки пламени фыркнули последний раз и исчезли. А он продолжал лихорадочно соображать: «Конечно, воспитанники детских домов — идеальный вариант. Родители ведь могут потребовать проведения независимого расследования, эксгумации трупа, повторных экспертиз, еще чего-нибудь, а с сиротами все ясно. С рук долой — из сердца вон. Положили в могилу, забросали землей, поставили табличку — и все, концы в воду. А то и без табличек. В братской, отрытой экскаватором яме. И ведь вполне реально». Теперь настала пора взглянуть наверх, туда, где в черной недосягаемой вышине маячила фигура человека, облеченного властью настолько сильной, что позволяла ему без лишних вопросов перебрасывать солдат из части в часть и собирать их под своим крылом. «Где? Где он их собрал? Это должно быть место, имеющее подходы к железнодорожным станциям. Или к вокзалу, — тут же оговорился Максим. — К вокзалу, к узловым железнодорожным станциям. Может быть, к аэродрому. Хотя не обязательно, — это была первая мысль, которая скинула Максима с волны эйфории, уже охватившей его. — Не обязательно. Возможно, груз перевозят автотранспортом в какую-то отдаленную точку, а там перегружают на железнодорожные платформы, в вагоны или в самолеты. В транспортные самолеты». Невидимый некто обретал конкретные формы. Становился не просто призрачной фигурой, а перетекал в категорию реальных людей, обладающих помимо сильной власти еще и именем-фамилией-отчеством. «И званием, — добавил Максим. — Ну да, званием. Разумеется, невидимый некто не мог осуществлять все свои операции один. В деле, кроме солдат, обязательно должны быть задействованы еще какие-то люди. Скорее всего, офицеры, наблюдающие за погрузкой и отправкой транспорта и следящие за порядком в „несуществующей части“, где собраны солдаты-сироты. А раз они есть, значит, можно установить и их личность. Где-нибудь они должны были „засветиться“. Конечно, невидимый некто сам нигде и закорючки не поставит. Его следов нет, он слишком умен, но есть приказы о переводах, в которых кто-то расписывался. Остается узнать, кто этот человек. И, чем черт не шутит, может быть, через него удастся выйти на главного». Максим попытался определить для себя дальнейшие ходы. «Так что же мне делать завтра с утра? Первое: запросы в учебные части о солдатах, не имеющих родни. Второе: послать запрос в штаб округа… Стоп! — тут же оборвал он себя. — Вот этого делать не стоит. Таким образом я дам понять человеку-невидимке, — так в мыслях окрестил Максим организатора аферы, — что я, Максим Леонидович Латко, догадываюсь о сути происходящего. Нет, разумеется, нет. Зачем заранее обнаруживать себя перед противником? Глупо, по меньшей мере глупо. А может быть, не так уж и глупо? — мелькнула в мозгу новая мысль. — Ведь человек-невидимка наверняка уже знает о том, что именно я занимаюсь делом убитого солдата. Меня же видели лжеэксперты Тим и Глазов. И шофер „уазика“ тоже. Несомненно, кто-нибудь из подручных человека-невидимки аккуратно навел обо мне справки. А может быть, тот и сам не поленился позвонить и поинтересоваться: „Ну, как там продвигается следствие, Федор Палыч? Пока никак? Вы уж, Федор Палыч, давайте, держите руку на пульсе. Если что, сразу же информируйте меня“. Знакомая песня. Кстати, упомянул же Хлопцев, что делом интересуются в округе. Не зря, видать. Ох, не зря!» Значит, некто наблюдает за ним, ждет, какова будет его реакция на исчезновение трупа. И если Максим сделает опрометчивый шаг, то уж тогда человек-невидимка все дотошно подсчитает, прикинет возможные последствия и сделает свой шаг. Точный и быстрый. Но, с другой стороны, если вообще ничего не предпринимать, тогда противник тоже догадается, что Максиму удалось что-то выкопать. Конечно, версии, верны они или нет, остаются всего лишь версиями, догадками. Но в серьезных аферах опасны не только те люди, которые что-то знают, а и те, которые догадываются. «Выходит, нужно сообщить Хлопцеву, — решил Максим, — что за неимением трупа и каких-либо вещественных доказательств дело следует временно положить на полку. До тех пор, пока не появятся какие-нибудь сведения о дезертире. А мне придется копать тихо и аккуратно, не поднимая пыли». Дверь в кухню открылась, и вошла Ирина с завернутым в большое махровое полотенце Сережкой на руках.
— Я так и думала, — укоризненно произнесла она. — Картошка, конечно, подгорела, а ты так за стол и не садился.
— Ир, задумался, честно, — развел руками Максим. — Знаешь, как-то так получилось…
— Ну правильно. — Женщина поджала губы. Максим вдруг подумал, что обидел ее. Конечно, она ждала его, приготовила ужин, а он со своими делами…
— Ир, не обижайся, — пробормотал Максим виновато. — Ну честно, задумался крепко. Она вздохнула, покачала головой и произнесла с укоризной:
— Тебя этот солдат за два дня в гроб вгонит. Ладно, ешь давай, горе луковое. Угораздило же меня выйти за тебя замуж. Все время работа. На работе — работа, дома — работа. Максим только развел руками.
— Ладно, ешь, — кивнула жена и улыбнулась.
Глава 15
Алексей увидел впереди приземистое здание кассы, а за ним еще какую-то постройку барачного типа. У крыльца стояла голубая «копейка», и парнишка лет шестнадцати-семнадцати ковырялся в двигателе. Метрах в пяти от него, посреди гравийной площадки, возвышался колодец. За ним — ряд голых кустов, насыпь и платформа, на которой Алексей приметил несколько фигур: дородную тетку с сумками, чуть подальше — молодого мужчину в стильном пальто и ондатровой шапке, стоящего прямо под фонарем, в пятачке света, и еще какую-то тень, реальную, но плохо различимую в сумерках. Уже выскочив на финишную прямую, Алексей услышал слева ровный мерный гул электрички и припустил еще быстрее. В ту же секунду прямо за его спиной в сером небе послышался рокот винтов. «Ми-24» с высоты в полсотни метров высматривал жертву единственным циклопьим глазом-прожектором. Боясь поскользнуться, но не в силах сдержать собственное любопытство, Алексей оглянулся как раз в тот момент, когда на перекрестке возникла фигура бегущего человека. Высокого плечистого парня. Сердце у Алексея ёкнуло. Заметив беглеца, преследователь еще ускорил шаг и рванул из-под полы оружие. Скорее повинуясь инстинкту, чем голосу рассудка, Алексей открыл рот и заорал что было сил:
— Слышь, пацан, электричка далеко? Парнишка у машины недоуменно выпрямился, оглянулся и крикнул в ответ:
— Рядом уже! Алексей поднажал. Он чувствовал себя чертовски плохо, если не сказать хуже — погано. В висках стучало. Виной тому была не только усталость, но еще и рана в плече. Рана, в которой, казалось, сидело некое живое существо. Оно дергалось, раздирало мышцы и впивалось остренькими зубками в суставы. Алексей увидел, как электричка быстро выползает из-за поворота метрах, должно быть, в девяноста от платформы. Если он не споткнется, пролетит через площадку, штурмом возьмет насыпь и рельсы, проскочит под платформой и выберется с другой стороны, то вполне может успеть. Дверь закроется, электричка тронется, а убийцы останутся за спиной. Рокот вертолета стал громче. Железная стрекоза вынырнула из-за деревьев и пошла боком, словно примериваясь для броска. Мощный луч осветил площадку, паренька, согнувшегося над своей «копейкой», и Алексея, давая возможность широкоплечему здоровяку прицельно выстрелить. Но тот мешкал, и Алексей понимал, почему. Убийца видел и парнишку у машины, и людей на платформе. Сейчас он, вероятно, решал, стоит ли идти на риск и открывать пальбу. Вертолет завис, подрагивая, выслеживая лучом прожектора неряшливую фигуру. Мальчишка-автолюбитель выпрямился и задрал голову. Алексей увидел его изумленное лицо, приоткрытый рот и завороженные, с каким-то детским восторгом наблюдающие за винтокрылой машиной глаза. Пассажиры на платформе тоже как один уставились в небо. Алексея грызло желание обернуться и посмотреть, что делает широкоплечий боевик Сулимо. Но если он обернется, то обязательно чуть-чуть сбросит скорость. А это «чуть-чуть» теперь решало все. Электричка, увлекая за собой белесый хвост легкой поземки, уже подкатывала к станции, и Алексей, захрипев, отчаянно, по-звериному рванул через насыпь, едва не угодив ногой в предательски засыпанную снегом дренажную канаву. Он чудом заметил ее, перепрыгнул, с ходу перескочил через рельсы и нырнул под платформу как раз в тот момент, когда колеса локомотива промчались в сантиметре от его ног. Он представил себе матерящегося машиниста и насмерть перепуганного помощника. Задыхаясь от боли в плече, Алексей на четвереньках прополз по камням, перемазавшись в дерьме, пыли и мазуте, выбрался на воздух, уцепился за бетонную плиту и попытался вскарабкаться на платформу. Он напряг мышцы и вдруг понял, что подтянуться ему не удастся. Сил не осталось. Вертолет могучим бронированным жуком висел в вечернем небе. Помертвевший Алексей стоял в ярком пятне света на рельсах, вцепившись ледяными пальцами в край платформы. Люди, сидящие в геликоптере, ждали, сумеет он запрыгнуть в вагон или нет. Чья-то рука вдруг ухватила Алексея за запястье и втянула наверх. Все еще не веря в чудесное спасение, тот стоял на платформе, боясь пошевелиться.
