Книга Египтолог, страница 45. Автор книги Артур Филлипс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Египтолог»

Cтраница 45

П. Лако

генеральный директор Департамента древностей


Что до Класа тер Брюггена, в своем дорогом главе кафедры я не сомневался ни единой секунды. На «Виктроле XVII» как раз играет «Когда пьешь с ворами, держись за карман».

Тер Брюгген, Клас тер Брюгген, Валлонский Буффон, Бельгийский Хрыч, брызгая слюной и шамкая на фламандском, гибельно руководит (до поры до времени, еще всего несколько месяцев) гарвардской кафедрой египтологии. Он распоряжается мизерной университетской коллекцией и берется учить (с буквы «м») сынов бостонских богачей. Оные несчастные сыны, напоровшись на путаные и часто невнятные лекции тер Брюггена, идут, пошатываясь, в мой кабинет за куда более потребными наставлениями. «Скажи-ка, Пыжик, — начинает один розовощекий тупица, сбитый с толку классической лекцией от тер Брюггена, на которой тот многажды прочищает влажную глотку и гнусаво клекочет, и первый ряд точно знает, что жажда знаний, может, и не утолится, а вот лицо будет забрызгано, — как это фараоны могли верить в Сугробный мир? В Египте ведь жарко, там полно песка, там везде пустыня, верно же? Откуда там сугробы?»

Последние дни тер Брюггена — верховного жреца гарвардской египтологии — напоены обреченностью и ощущением, что интерлюдия вот-вот закончится и придет герой-завоеватель; это ясно по тому, как он плетет интригу, сочиняя послание, призванное сбить сраженного минутной слабостью соперника с ног. Но найдется придворный, который одержит за морем великие победы, вернется в охваченное хаосом царство — и наведет в нем порядок.

Этот размалеванный дьявол оскалил свои скругленные зубы на мое недавнее обращение к гарвардской межфакультетской комиссии по подбору кадров; он швырялся в меня протухшими зарядами и уже не в первый раз потрясал разваливающимся щитом. Иные члены комиссии, шокированные возмутительными обвинениями тер Брюггена и его готовностью покончить с остатками собственного достоинства, лишь бы оговорить меня как можно чудовищнее, после заседания сказали мне, что комиссия стояла за меня, но тер Брюгген запугивал одних, обхаживал других, а третьих, рыдая, просто-таки умолял оставить меня на скромной должности. Даже декан Уоррен, председательствовавший на шумном заседании, после отвел меня в сторону, дабы приободрить, пожелать удачи в экспедиции и практически гарантировать высокое место, если мне случится найти что-то к вящей славе Гарварда в вечности.

Тошнотворное поведение тер Брюггена объясняется просто: он обиделся на меня, когда я, получив место на кафедре, отказался передать отрывок «С» в коллекцию, которая находится на его попечении, несмотря на то что он таращил на папирус глаза и чуть слюни на него не пускал. Ну и пусть. Ныне, оболганный морально загнившим жрецом, я дождусь подходящего момента, завоюю царство за морем, облеку себя славой — и вернусь.

В банке — пусто.

На почте — пусто.

В банке — пусто.


Четверг, 26 октября 1922 года

Дневник: Полдень последнего дня первого этапа. Штаб-квартира экспедиции переносится на юг. Вперед, к новому началу! Силы и вдохновение вновь переполняют меня. Убивая время в гостинице, я чуть с ума не сошел, от города и его роскоши мое воодушевление скисло. Но вот настал день хлопот, время для импровизаций. В письме Лако в Департамент древностей я благодарю его за послание и даю адрес особняка, где намерен отдыхать, ожидая «каких-либо неожиданных перемен статуса мистера Уинлока vis-à-vis Дейр-эль-Бахри». Посетил банковскую контору, чтобы распорядиться уже насчет первого взноса.

Отсутствие новостей расстроило меня лично и как профессионала; явно сбоит вся банковская система, и ее сбои пагубно отражаются на любом путешественнике. Убедился, что у них есть адрес и телеграфные реквизиты моего банка-корреспондента на юге. Высказал маленькому клерку, из-за которого терзался последние недели, пару нелестных замечаний. К сожалению, мой сжатый кулак от его самодовольного личика отделяла черная стальная перегородка (без сомнения, именно по этой причине: английские банкиры средней руки не без остроты ощущают, какое впечатление производят на окружающих).

Забрал свои новые костюмы. Поскольку международная система платежных переводов еле волочит ноги, я, испытав муки выбора, смог одобрить только два костюма — из египетской саржи и из светлого габардина. Заверил бедного портного, что за остальные непременно заплачу, когда пришлю за ними человека.

Портретист пока не завершил работу. По состоянию на сегодня я полностью выписан от макушки и до верхней губы, а ниже блекну, превращаясь в коричневый набросок. Художник просил меня смотреть прямо в пространство и чуть повернуть голову. Нарисовано красиво. Правда, художник вообразил, что под правым глазом у меня наблюдается мешок; ни одно зеркало сие не подтвердит, ни одна галерея не потерпит. Велел ему, после того как картина будет исправлена и закончена, передать ее «Клубу исследователей», который за нее и заплатит.

Вернувшись, был встречен дневным управляющим, египтянином, который в связи с тем, что я занимаю номер дольше срока, желал знать, сколько еще дней я буду оказывать им честь своим пребыванием в гостинице. Международная система платежных переводов выводит меня из себя: туземные ребята из кожи вон лезут и ведут гостиничное дело совсем не так плохо, как могли бы, и тот факт, что они во многом зависят от банков, приводит в уныние. Однако, хоть я и буду работать на юге, мне, разумеется, понадобится плацдарм в Каире: для пересылки писем и для неотложных дел, еще мой номер будет складом для находок, pied-à-terre [13] для моей невесты или деловых партнеров, если они посетят город; в нем также пройдут иные правительственные торжества, запланированные на начало декабря. Потому я сообщил управляющему отличную новость: самые дорогие апартаменты гостиницы будут заняты по меньшей мере до 1 января, а то и дольше, — точную дату я вышлю каблограммой из Луксора. Чтобы номер остался за мной, оплатил скромную часть счетов. Раздал экземпляры «Коварства и любви в Древнем Египте» консьержу, коридорным, горничным-африканкам и т. д. В номере из вещей оставляю «Виктролу XVII», самый большой мой патефон. С собой на юг беру побольше печатных бланков для дневника, подходящие полотенца и комплекты белья; на раскопках абсурдные эмблема и девиз гостиницы замечательно всех развлекут. Когда мои чемоданы увезли на причал, я пропустил последний стаканчик на веранде и записал все в дневник. Мне будет не хватать мягкой кровати. Мне будет не хватать бара «Сехмет» в фойе, украшенного изображениями львиноглавой богини, которая уничтожит человечество, если ей однажды позволить протрезветь. Мне будет не хватать обслуживания. Разумеется, ведь я ныне старше, чем когда служил в армии, и не могу сказать, что не нуждаюсь в земных благах. Не поймите меня превратно: я буду счастлив вновь очутиться на походной кровати под открытым небом, охранять свои находки, привыкать к скоротечной смене жары и холода, петь и болтать с местными жителями, которые принимают меня за своего и признают своим вождем. Однако я не столь благонравно переношу трудности, как раньше. Шестнадцать ночей я провел в роскоши гостиницы «Сфинкс», на гладких простынях с оттисками грифа, сфинкса, кобры и надписью «ГОР ПОЖИРАЕТ СЕРДЦА ПРОКЛЯТЫХ». Эти простыни (и связанные с ними воспоминания) будут согревать меня в пустыне холодными ночами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация