Внимательно приглядевшись к постиранному человеку, Леня
заметил слипшиеся, падающие на лоб светлые волосы и серьгу в одном ухе. Именно
такую серьгу, какую описывала Саломея Леонардовна, — простое золотое
колечко.
То есть человек в барабане был, безусловно, тот самый Алик,
о котором Маркиз хотел разузнать в химчистке.
Разузнал, ничего не скажешь!
— Да что же это такое! — проговорил Леня
вполголоса, ни к кому не обращаясь (благо никого, кроме него, в помещении
химчистки не было). — Что же это такое! Куда я ни приду — везде
обязательно обнаруживается труп! Что у нас — эпидемия какая-то? Пандемия?
Птичий грипп? Чума, холера?
Ему, разумеется, никто не ответил. Леня и не ожидал никакого
ответа, он произнес свою фразу вслух только для того, чтобы немного
успокоиться, взять себя в руки…
Ситуация действительно была пренеприятная.
Мало ему, что какие-то подлые люди угрожают повесить на него
убийство на заправке, — теперь еще этот труп в химчистке… охранник
торгового центра видел его и наверняка опознает, несмотря на то что был в
полудреме…
Но еще одна мысль не давала ему покоя.
Если кто-то неизвестный так безжалостно расправился с Аликом
— значит, Алик здесь не случайная фигура, как Маркиз и подозревал, значит, он
несомненно причастен к пропаже дневников Саломеи Леонардовны. А скорее всего
именно он их и украл. Но тогда… тогда почему его убили именно сейчас, когда
Маркиз приехал, чтобы навести о нем справки? Не раньше и не позже?
Выходит, что убийца знал о Лениных намерениях?
Но откуда, как он мог о них узнать, если сам Леня всего лишь
час назад узнал о существовании Алика и еще позже выяснил адрес этой химчистки?
Мысль эта была очень неприятная. Лене показалось, что кто-то
следит за каждым его шагом, он даже на всякий случай обернулся…
Но за спиной у него, к счастью, никого не было…
Как бы то ни было, нужно скорее удирать отсюда, пока его
кто-нибудь не застукал около трупа.
Леня бросил последний взгляд на круглое окошко стиральной
машины.
Несчастный Алик прижимался к стеклу, как будто просил о
помощи. Руки, как уже было сказано, нелепо подогнуты, но одна из них тоже была
прижата к самому стеклу, и Леня увидел на запястье покойника татуировку — синий
скорпион в красной зубчатой короне…
— Знакомая татуировочка! — прошептал Леня,
медленно пятясь к дверям. Повернуться спиной к мертвецу он почему-то не мог.
Знакомая татуировочка… точно такая же, как та, что была на
руке у человека с заправки…
Леня выскользнул из помещения химчистки и крадучись вернулся
в холл торгового центра. Там было по-прежнему пусто. Охранник мирно дремал,
время от времени уютно всхрапывая.
Маркиз на цыпочках прокрался мимо него. Автоматические двери
бесшумно открылись, и он выбрался на улицу.
Здесь он перевел дыхание, оглянулся… и увидел над входом в
торговый центр черный тубус телекамеры.
Значит, он в любом случае заснят на пленку, и его могут
найти, когда будут расследовать убийство Алика…
Почувствовав себя крайне неуютно, Леня прибавил шагу. И
дернула же его нелегкая поехать разбираться с этим Аликом! Да и вообще, дело с
дневниками, казавшееся вначале пустяковым, постепенно превращалось в
неподъемную громаду, придавившую Леню, как снежная лавина маленькую
железнодорожную станцию в горах…
— Эй, мужик! — окликнул его кто-то. — Купи
зеркало!
— Что? Какое зеркало? — Маркиз недоуменно поднял
глаза и увидел потертого типчика с бегающими глазками, который заступил ему
дорогу. Красный бугристый нос «продавца» и его маленькие глазки в
склеротических прожилках явно указывали на предпоследнюю стадию алкоголизма.
— Хорошее зеркало, от «тойоты»! — зачастил тот и
вытащил из-под полы боковое автомобильное зеркало. — Купи, мужик! Дешево
отдам! Мне на лекарство не хватает, так бы в жизни не продал… жена болеет,
лекарство ей нужно…
— Знаю я твое лекарство… — Леня хотел оттолкнуть
алкаша, но, взглянув на зеркало, с удивлением увидел, что оно того редкого
голубовато-стального оттенка, которым отличалась его собственная машина, тоже,
кстати, «тойота». Сегодня он приехал на собственной машине, поскольку не ожидал
никаких неприятностей.
— Мужик, ты где это зеркало взял? — рявкнул Маркиз
и схватил алкаша за воротник.
— Где взял, где взял? — забормотал тот. — Со
своей машины снял! Говорю, дочке лекарство нужно…
— Ах со своей? — Маркиз прибавил шагу, волоча за
собой алкаша. — У тебя, значит, голубая «тойота» последней модели? Я тебе,
козел винторогий, сейчас такое лекарство пропишу, разом вылечишься… и ты, и
жена твоя, и дочка! Которой, кстати, у тебя никогда не было!
— Отпусти! — верещал тот, безвольно перебирая
ногами. — Отпусти, падла, хуже будет!
Маркиз только ускорил шаг и через минуту уже подходил к
своей машине. Как он и подозревал, одного зеркала уже не было, а над вторым
возился толстый мужик с короткой рыжей щетиной на голове.
Не поднимая головы, мужик прохрипел:
— Ну что, Васильич, загнал зеркало? Щас я второе
отвинчу… крепко, зараза, приделано…
— Я тебе сейчас самому все, что надо, отвинчу! —
выкрикнул Маркиз и свободной рукой ухватил рыжего ворюгу за шкирку. — Вам,
козлы, жить надоело? Так мы эту недоработку быстро исправим! Пойдем навстречу
пожеланиям читателей!
Как уже неоднократно отмечалось, Маркиз не любил и не уважал
физическое насилие во всех его формах и разновидностях. Но сейчас, после
ужасной сцены в химчистке, у него было самое скверное настроение и он готов был
буквально на куски разорвать двоих уличных умельцев.
Проще говоря, они подвернулись ему под горячую руку.
— Ты что, падла японская, делаешь? — взвыл
рыжий. — Ты на меня, трудящего человека, руку поднимаешь? Нам с Васильичем
на водку не хватает, а ты по нашим родным улицам на иномарке раскатываешь? Да
мы тебя сейчас в этот… в бараний рог!
— Ты, «трудящийся человек», где всю жизнь трудился?
Гардеробщиком в бане или грузчиком в винном магазине?
— Грузчиком… — необдуманно ляпнул толстый.
— Оно и видно! В магазине такую ряху наел! Я вас сейчас
обоих в канализацию спущу и крышкой закрою! — Леня сшиб страдальцев лбами,
при этом раздался сухой деревянный стук, как от ударившихся друг о друга
бильярдных шаров. Алкаши немузыкально взвыли на два голоса, а Леня, не на шутку
разозлившись, действительно тащил их к канализационному люку, накрытому тяжелой
чугунной крышкой…
— Прости, братан! — первым опомнился Васильич. —
Мы же не знали, что это серьезного человека тачка! Мы думали — так, лох
какой-нибудь припарковался, а лоха надо учить…
