— Кто умрет от голода, тому инфаркт не страшен! —
с выражением произнес Леня, так что даже попугай в клетке захлопал крыльями в
немом восхищении.
Лола на это промолчала и подумала, что хорошо бы выдать
этому типу хоть варенья, а то он не успокоится, так и будет нудить, что его
голодом морят. Однако в наличии был все тот же диетический лимонный джем,
потому что попробуйте намазать на крекер варенье из райских яблочек! Лоле вовсе
не улыбалось потом возиться с липкими плитками пола, да и Пу И обязательно
вывозится.
Но за джем тоже можно получить выволочку, раз уж Ленька
сейчас в таком настроении.
Лола поджала губы и выдала своему голодающему компаньону
банку с теткиным медом.
— Ну ничего нельзя попросить! — вздохнул
Маркиз. — Все нужно самому делать!
Он ссадил с колен разочарованного песика и подошел к
холодильнику. Глядя на заднюю часть своего компаньона, торчащую наружу, Лола с
трудом подавила порыв как следует пнуть его ногой. Она давно уже поняла, что у
Маркиза неприятности, больше того — крупные неприятности, и теперь ждала, когда
ему надоест валять дурака и он внятно и подробно расскажет ей, что, собственно,
происходит. Никак нельзя было разораться, хлопнуть дверью и уйти, не тот был
момент, так что Лола сжала зубы, запаслась терпением и решила ждать.
Маркиз выволок из холодильника упаковку сыра, полпалочки
копченой колбасы, ветчину, хозяйственно убранную Лолой в специальный контейнер,
и пластмассовое корытце с холодцом. Оглянулся на Лолу и под ее насмешливым
взглядом убрал холодец обратно. Зато прихватил по пути гусиный паштет,
запаянный в аккуратную колбаску, и пластиковую коробочку, в которой находилась
непонятная субстанция под названием «Хумус».
Холодильник негодующе загудел, утомившись, надо думать, от
открытого положения, Лола всей душой была на его стороне, но обуздала свой
порыв и сдержалась.
Маркиз что-то понял из ее выразительного молчания, во всяком
случае, он самостоятельно налил себе чаю, опасливо оглянувшись на Лолу. Пока он
ел, на кухне стояла гробовая тишина, даже попугай помалкивал, нахохлившись в
клетке. Только Пу И, этот маленький предатель, сидел рядом с Леней на круглой
табуреточке, как дрессированный хищник в цирке, и умильно на него посматривал.
Кот делал вид, что все происходящее его не касается, а попугай, похоже,
задремал.
Маркиз ел и ел — и ветчину, и сыр, и колбасу, и паштет.
Когда кончился батон, он стал закусывать крекерами. После третьей чашки чаю
Лола не выдержала.
— Тебе не поплохеет? — ядовито осведомилась
она. — Животик не прихватит?
— Не каркай, — тотчас сварливо отозвался ее
компаньон, — вечно она каркает.
Поскольку Лола и на этот выпад не среагировала, Леня понял,
что тяжелого разговора не избежать.
— Ну да, ну да! — капризно начал он. — Ну
свалял я дурака с этим делом, что же теперь, повесить мне на шею чугунную доску
с надписью «Кретин»?
— Хорошо бы, — мечтательно отозвалась Лола. —
Ну говори, что там еще случилось, горе мое луковое!
— А ты не будешь ругаться? — спросил Леня.
— Буду, — твердо пообещала Лола, — я тебя
сразу предупреждаю, что ругаться я буду. Так что излагай! Я так понимаю, что от
старухи тебе избавиться не удалось?
И Маркиз, повесив повинную голову, скороговоркой изложил
своей боевой подруге и соратнице про новый звонок неизвестного, про десять
тысяч долларов и про химчистку с трупом Алика в барабане стиральной машины.
— Да что же это за старуха такая? — искренне
рассердилась Лола. — Вот еще навязалась на нашу голову! Может, позвонить
Артуру Альбертовичу?
— Не надо, — твердо ответил Маркиз, — дело
тут нехорошее, и не нужно вмешивать ни в чем не повинного старика. Если с ним
что случится, я никогда себе не прощу! Разберемся сами! Кстати, Лолка, для тебя
есть работенка!
И Маркиз положил на стол две фотографии, которые утащил у
Саломеи Леонардовны.
— Это она? — Лола склонилась над сценой из
оперетты.
— Утверждает, что да, — протянул Маркиз, — ты
всегда говорила, что про театр знаешь все на свете, так дерзай! Прояви себя с
лучшей стороны! Выясни, кто была такая эта Саломея, где играла, может, найдешь
тех людей, кто ее близко знал!
— А фамилия у нее есть? — прищурилась Лола.
— Фамилий у нее как у барбоски блох! — объявил
Леня. — Говорит, что было пять мужей и она каждый раз меняла фамилию!
Кроме того, сценические псевдонимы — тоже пришлось несколько раз поменять, тебе
ли не знать, как это делается… То она была Задонская, то Заневская, а может,
Задунайская…
— Зачем менять сценический псевдоним? — удивилась
Лола. — Когда тебя именно по нему все знают…
— Ну, может, оскандалилась в каком-нибудь театре,
петуха пустила в главной арии или шлепнулась на сцене. — Маркиз начал
терять терпение. — Слушай, займись этим сама! А я посплю немного, а то
вторую ночь бодрствовать придется.
Лола очень выразительно посмотрела на пустой стол, потом
перевела взгляд на холодильник, в котором после визита Маркиза, выражаясь
словами старой песни, была «зима, пустынная зима». Разумеется, после всего
съеденного ее компаньон способен только плюхнуться на диван и придавить
подушку!
Маркиз со своей стороны сделал вид, что не заметил ее
выразительных взглядов, и ушел к себе. Лола положила перед собой две фотографии
и внимательно их рассмотрела. Одна — совсем маленькая, явно любительская,
кто-то щелкнул троих в мексиканских костюмах, получилось не слишком четко, но лица
разобрать можно. Другая — фирменная, на плотной бумаге, фигуры расположены
очень удачно, видны яркие сценические костюмы. На мужчине расшитый золотом
мундир, на одной из женщин фантастический наряд, черное, с серебристо-серым,
платье, на другой — светлое с черными кружевами. Интересно, какого цвета платье
— голубого, розового или желтого? Снимок-то черно-белый… Обе дамы затянуты в
корсеты, и все трое в масках, так что лиц не разглядеть. Ах, ну да, это же
сцена из оперетты «Летучая мышь»!
Лола перевернула фотографию. Вот, кстати, и надпись мелким
шрифтом:
«И. Штраус. „Летучая мышь“. Ленинградский театр
музкомедии. 1965 год».
«Однако, — поразилась Лола, — как же давно это
было… Пожалуй, и концов не найти… Я тогда еще не родилась…»
Но она тут же представила, что скажет Ленька, когда
проспится, — что он так и знал, что Лоле ничего нельзя поручить, что она
ни к чему не способна и что помощи от нее в трудную минуту ждать что от козла
молока. И самое главное, как он это скажет — презрительно сощурив глаза и притворно
вздыхая.
Лола посидела немного, сдвинув брови, потом прихватила
песика и пошла к себе. Там она порылась в ящиках комода и обнаружила свою
старую записную книжку, еще тех благословенных времен, когда она служила в
театре. Книжка нашлась довольно быстро, понадобилось всего-навсего вывалить на
пол содержимое двух ящиков и прищемить руку третьим.
