Это явно не то.
«Успешно завершился международный космический полет. Экипаж
в составе командира корабля Валерия Быковского и летчика-исследователя
гражданина Германской Демократической Республики Зигмунда Йена на космическом
корабле „Союз-29“ посетил орбитальную станцию „Салют-6“…»
Это тоже не имеет отношения к делу…
Маркиз листал страницу за страницей, бегло просматривая
материалы.
«На Открытом чемпионате Франции успешно выступила советская
теннисистка Ольга Морозова. В финале парного разряда вместе с американкой Крис
Эверт она переиграла в двух сетах Гэйл Шанфро (Франция) и Кати Эббингхауз
(Германия), но в решающем поединке уступила своей партнерше Крис Эверт…»
Все не то, все не то!..
Леня просматривал статью за статьей, у него в глазах уже
рябило от газетного текста. Хлеборобы, металлурги, космонавты, спортсмены,
ученые… бесконечные фамилии, цифры урожаев, надоев, рекордных плавок и спортивных
достижений…
Он уже почти отчаялся найти что-то важное и едва не
пропустил скромную заметку, расположенную на предпоследней странице одной из
газет:
«Вчера в торжественной обстановке был открыт памятник
героическим строителям Байкало-Амурской магистрали. Памятник в сжатые сроки был
воздвигнут в самом центре нашего города, на месте бывшего Николаевского рынка.
На открытии памятника присутствовали председатель райисполкома
А. А. Лебедев, представители трудящихся района, а также виновники торжества
— представители строителей магистрали…»
Минуточку, старуха говорила, что тридцать лет назад «его
установили», стало быть «он» — памятник? Похоже!
Николаевский рынок…
Это название Леня слышал от своей бабушки. Рынок
располагался неподалеку от их дома, рядом с Екатерининским каналом, который
назывался тогда каналом Грибоедова…
— Уважаемый! — окликнул Леня седенького старичка,
который за соседним столом внимательно читал старинную книгу в кожаном
переплете. — Можно вас спросить?
Со всех сторон на Леню зашикали.
Старичок поднял на него недовольный взгляд:
— Что вам, молодой человек?
— Николаевский рынок… Где он располагался?
— Надо знать свой город! — неодобрительно
проговорил старичок. — В Коломне, конечно… неподалеку от Екатерининского
канала.
В Коломне! И Саломея Леонардовна говорила о Коломне… Значит,
Леня не ошибся — эта заметка многое объясняет!
Коломна — один из самых старинных и живописных районов
Петербурга, где множество мостов переброшено через прихотливо изгибающиеся реки
и каналы. Именно эти мосты и реки дают нашему городу право называться Северной
Венецией. Многое сохранилось здесь неизменным со времен Пушкина и Гоголя, еще
больше — со времен Достоевского. Здесь есть и такие знаменитые места, как Новая
Голландия, Мариинский театр, Юсуповский дворец, Никольский Морской собор, а
есть чудесные запущенные здания, такие как дворец великого князя Алексея
Александровича, и вовсе не прихотливые дома, в которых, однако, живет дух
позапрошлого века…
Теперь многое становилось ясным, но кое-что еще требовалось
уточнить.
Леня вернул газеты и отправился на площадь Ломоносова, в
городской комитет охраны памятников.
Здесь царило лихорадочное возбуждение. Из кабинета в кабинет
перебегали озабоченные мужчины со свернутыми в рулон чертежами и огромными
папками.
Когда Маркиз попытался остановить одного из них и задать
вопрос, тот выпучил глаза, как будто увидел привидение, выронил свой рулон,
подобрал его и торопливо скрылся за ближайшей дверью.
Леня попытался остановить еще одного, но тот замахал на него
руками, показал на что-то за Лениной спиной, а когда Леня снова повернулся к
нему, того уже и след простыл.
Одна из дверей с грохотом распахнулась, из нее выкатился
очередной страдалец, вооруженный чертежом.
Обернувшись и потрясая рулоном, как копьем, он воскликнул
голосом провинциального театрального трагика:
— Чума на оба ваших кабинета!
— Ишь, как разбирает человека! — проговорил
Маркиз, покачав головой. Он понимал, что в такой момент бесполезно приставать
со своими расспросами.
Наконец, блуждая по бесконечным коридорам, Леня наткнулся на
дверь с надписью «Архив». Он толкнул эту дверь, вошел внутрь и оказался в
огромном помещении, заставленном стеллажами с пыльными папками. Возле одного из
этих стеллажей стояла худощавая женщина средних лет, бесцветная и засушенная,
как листок в гербарии.
— Вам выше этажом, — проговорила она, бросив на
Леню неприветливый взгляд.
— Почему вы думаете, что мне туда? Может быть, я пришел
именно к вам?!
— Ко мне? — Женщина удивленно взглянула на него
поверх очков. — А вы разве не по поводу точечной застройки?
— Нет, я пишу книгу по истории одного из городских
районов, — выдал Леня домашнюю заготовку.
— Да что вы? — Архивная дама оживилась. — А
какого именно района?
— Коломны.
— Как интересно! Я родилась в Коломне и прожила там
большую часть своей жизни…
— Так, может быть, вы сможете мне помочь? Я хотел бы
найти планы и изображения Николаевского рынка…
— С удовольствием! — Женщина скрылась между
стеллажами и через несколько минут вернулась, нагруженная огромной коленкоровой
папкой с завязками.
Она бросила папку на стол, отчего над ней поднялось облако
пыли. Маркиз чихнул, извинился и придвинулся ближе. Женщина развязала завязки,
раскрыла папку и начала знакомить Маркиза с ее содержимым.
— Николаевский рынок был построен в начале
девятнадцатого века на месте сгоревшего дома купца первой гильдии
Окорокова, — сообщила она, показав Лене гравюру, изображающую большое
одноэтажное здание с аркадами по сторонам. — Вот так он выглядел вскоре
после постройки. А вот так — в начале двадцатого века…
Она показала Маркизу несколько выцветших черно-белых
фотографий того же здания. На последней фотографии здание рынка было частично
разрушено.
— Этот снимок сделан в шестьдесят втором году
двадцатого века, когда было принято решение о сносе рынка и о строительстве на
его месте нового жилого здания. Рынок был снесен, однако новая стройка
заморожена, и почти двадцать лет на этом месте был пустырь.
— А потом? — спросил Леня, хотя он уже знал ответ
на этот вопрос.
— А потом, в конце семидесятых годов, на этом месте был
построен памятник строителям БАМа… — И женщина положила перед Леней
фотографию громоздкой каменной пирамиды, увенчанной огромным скульптурным
изображением паровоза. — Этот памятник не отличается художественными
достоинствами, — говорила архивистка, тасуя снимки, как колоду
карт. — Он плохо вписывается в свое историческое окружение. Поэтому наши
специалисты не возражали против его сноса…
