Если бы Василий Окунь мог их увидеть, у него, наверное, на
многое открылись бы глаза.
В одном из этих людей — мужчине лет сорока с приятной, но
незапоминающейся наружностью — он, возможно, узнал бы капитана Несгибайло,
который совсем недавно нанес ему визит, заставив расписаться на целой груде
документов.
Хотя скорее всего Окунь не узнал бы симпатичного капитана,
потому что, как уже было сказано, внешность у того была удивительно
незапоминающаяся.
Зато второго мужчину он не смог бы не узнать по
мертвенно-зеленоватому лицу, покрытому следами рыбьих укусов.
Правда, это лицо буквально на глазах волшебным образом
преображалось, потому что его обладатель снимал грим ватным тампоном со
специальным растворителем. Превращаясь в нормального и совершенно живого
человека, бывший утопленник, а ныне Анатолий Зевако говорил своему спутнику:
— Нет, ты представляешь, Леня, какой подонок? Мало того
что друга своего утопил, так он и меня хотел на тот свет отправить! Это просто
везение мое удивительное, что я жив остался! Оба раза буквально чудо меня
спасло!
— А Маргариту, выходит, все-таки не он порешил, —
задумчиво проговорил Маркиз.
— Забери ты у меня этот конверт! — Зевако бросил
на сиденье машины желтый прямоугольник. — Мне его в руках-то держать страшно!
Это сколько же на нем крови…
— Ты им не бросайся! — Леня поднял конверт. —
В нем такие важные бумаги! Если, конечно, я не ошибаюсь…
Он достал из бардачка складной швейцарский нож с несколькими
лезвиями и виртуозно вскрыл драгоценный конверт, не повредив бумажный клапан.
У него на коленях оказалось несколько сшитых и скрепленных
солидными печатями листов.
Заголовок документа гласил, что он представляет собой
решение государственной оценочной комиссии по определению целевого
использования части территории Шуваловского парка.
Леня пропустил многословное вступление, где излагались
причины создания высокой комиссии и перечислялись солидные государственные
структуры, представители которых в эту комиссию были включены. Дальше шел
большой пассаж, в котором говорилось, что комиссия рассмотрела в порядке
закрытого тендера анонимные предложения нескольких претендентов на указанную
территорию, что комиссия учла и сравнила потенциальную выгоду для города всех
этих предложений, а также другие аспекты. При этом учитывались как преимущества
проектов для городского бюджета, так и вопросы экологии, а также сохранности
памятников истории и культуры, расположенных на территории упомянутого парка.
После всех этих длинных и внушительных рассуждений следовал
завершающий пассаж, ради которого и создавался многостраничный документ.
Отдельным абзацем многословно и витиевато сообщалось, что по
результатам закрытого тендера, учитывая как экономические, так и экологические
аспекты, территория части Шуваловского парка предоставляется в пользование
участнику конкурса за номером три, которому предоставляется право вписать в
данный документ подлинное наименование своей фирмы.
За этим абзацем следовала пустая, подчеркнутая красным
строка, куда, судя по всему, нужно было вписать юридическое название
фирмы-победительницы.
Маркиз вспомнил разговор с Рудиком в крокодильем ресторане,
вспомнил упомянутую им организацию, пытавшуюся сохранить Шуваловский парк в
неприкосновенности, достал из внутреннего кармана пиджака ручку (не шариковую,
а перьевую, с золотым пером, которую он держал для особо торжественных
случаев), аккуратно разложил документ на крышке своего чемоданчика и красивым
почерком, с нажимом и завитушками вписал на свободное место: «ООО „Дриада“».
— Это еще что за дриада такая? — спросил Анатолий,
заглядывая через его плечо.
Леня не сразу ответил, и Анатолий заволновался:
— Все-таки я жизнью рисковал из-за этой бумаги! В
утопленника, можно сказать, превратился, так что имею полное право знать, на
кого я работал!
— Ты, Толя, работал на многие поколения питерских
мальчишек и девчонок, которые будут слушать соловьев в Шуваловском парке,
любоваться зарослями цветущей черемухи и белыми ночами целоваться на его
скамейках… Я понимаю, что это звучит слишком высокопарно и не всегда получается
как задумано, но мне хотелось бы верить, что именно так и будет. — Леня не
любил выражаться чересчур красиво, ему это казалось фальшивым, и он закончил
более простыми словами: — Но самое главное, что мы подложили очень крупную
свинью нескольким законченным гадам. В том числе твоему знакомому Василию
Окуню.
— Ну на это я согласен! — обрадовался
Анатолий. — К этому подонку у меня много чего накопилось!
— Вот и ладушки, — проговорил Маркиз, разглядывая
последнюю страницу документа. Там стояли подписи нескольких участников
комиссии, а также ее председателя.
Возглавлял высокую комиссию председатель комитета по
землепользованию городского правительства Виктор Михайлович Анциферов.
— Анциферов… — задумчиво проговорил Маркиз,
вглядываясь в размашистую подпись чиновника. — Где-то я эту фамилию уже
встречал… причем не в хронике официальных городских событий…
— Поехали домой! — взмолился Анатолий. — Я
ведь, между прочим, как вылез из ванны, так и хожу до сих пор в мокрой одежде.
А на улице все же не лето…
— Извини. — Маркиз выжал сцепление. — Но где
же я встречал эту фамилию? Рудик, что ли, о нем говорил? Ладно, отвезу тебя
домой, а сам — в музей Панаева. Надо медведя пощупать, что-то там Упертый
спрятал… Ох ты черт, там закрыто уже! Ну тогда завтра!
По дороге Леня заехал в Государственную регистрационную
палату и сдал туда желтый конверт с документами. Надменная девица в окошечке
поглядела на него с подозрением, но Леня посчитал, что это ее обычное
состояние. Аккуратно убрав в бумажник расписку, он сделал девице ручкой и ушел.
В холле Музея-квартиры прогрессивного писателя Панаева было,
по обыкновению, тихо и пустынно, как в магазине зонтиков, открытом посреди
Сахары. Экскурсовод Анна Семеновна Сырникова вполголоса обсуждала с
гардеробщицей рецепт приготовления ленивых вареников. Услышав скрип входной
двери, она повернулась, узнала Леню и обрадовалась ему как родному.
— Молодой человек! Это вы! Вы нас не забываете!
— Как я могу забыть тех, кто открыл мне глаза на
отечественную литературу?! — воскликнул Леня с неумеренным энтузиазмом.
При этом смотрел он не на Анну Семеновну, а в угол возле
лестницы, где прежде стояло потертое чучело медведя.
Чучело отсутствовало.
— Вы к нам опять со спонсорской помощью? — с
надеждой в голосе осведомилась Анна Семеновна.
— Нет… да… — замялся Маркиз. — Я как раз
прорабатываю свои возможности… А куда подевался ваш замечательный медведь?
Неужели у него начался весенний отпуск?
— Интриги! — пожаловалась Анна Семеновна. —
Сотрудники зоологического музея убедили городское руководство, что этот медведь
не имеет культурно-исторической ценности, при этом он относится к какому-то
редкому, практически вымершему виду, и добились, что его перевели к ним на
баланс…
