«Скорее всего второе», — решил он, понимая, что уже не может подавить в себе страх.
Попытки освободиться от ремней, стягивающих все его тело, привели только к тому, что он ослаб. Руки и ноги у него были словно ватные. Обливаясь холодным потом, он лежал под ножом гильотины, не сводя взгляда с часов. Жить ему оставалось меньше часа.
Все это время он пытался освободиться.
Уайат закрыл глаза, а когда открыл их, увидел, что прошло не несколько минут, как ему показалось, а целых полчаса.
— Господи! — прошептал он.
Он так и не смирился, не успокоился и никого не простил перед лицом смерти, не покаялся в грехах. Он даже не вспомнил ни об одном из своих дурных поступков и ни о чем не сожалел. Теперь каяться было уже поздно.
«Ну, вот и все…»
Ему оставалось только ждать.
Осознав всю бессмысленность сопротивления и неизбежность смерти, Уайат неожиданно для себя успокоился. Он вдруг перестал чувствовать собственное тело, из головы улетучились все тревожные мысли. Он расслабленно улыбнулся. Словно со стороны услышал свой голос, громко и отчетливо:
— Всегда подумывал — как я встречу смерть? Без истерики и боязни… Вполне спокойно. — Он вздохнул. — Прости меня, Линдси. Боюсь, я тебя разочаровал. Уверен, ты не сдавалась до конца. Правда? Ты не хотела умирать и не хотела оставлять меня…
«Они идут».
Уайат встрепенулся, заморгав, удивленно посмотрел на лезвие, нависавшее над ним. Ему показалось, что он услышал голос Линдси.
— Ничего странного, — сказал он сам себе. — Перед смертью люди часто слышат своих близких и любимых.
«Придурок, они идут. Они уже близко». Слегка нахмурившись, он проговорил:
— Не думаю, что я назвал бы себя придурком даже в собственном воображении. Хотя кто знает…
«Держись, еще чуть-чуть».
— Линдси, это ты?
Вокруг была мертвая тишина.
— По-моему, я начинаю сходить с ума. В призраков я не верю, в рай и ад — тоже. Хотя, конечно, приятно помечтать о красивой загробной жизни.
«Намечтаешься еще». Уайат хохотнул:
— Точно, моя Линдси так и сказала бы. Спасибо, дорогая, за то, что пришла поддержать меня в последние минуты.
«Не строй из себя идиота. Ты не умрешь. По крайней мере не сегодня».
Уайат решил, что временное умиротворение прошло и у него начинается истерика.
— Двадцать минуточек осталось, дорогая, а стука копыт я что-то не слышу, — сказал он и прислушался. Однако, как он ни напрягал слух, как ни надеялся, как ни убеждал себя в том, что уж лучше принять смерть, слыша любимый голос, чем что-нибудь другое, Линдси он больше не слышал.
Когда Лукас внезапно замолчал, Кейтлин машинально остановилась. Тяжело дыша, она прислонилась к мощному дубу и, развернувшись, посмотрела вперед. Казалось, легкие ее трепещут, словно флаг на ветру. Она едва держалась на ногах. Вся одежда была насквозь мокрой от пота. Кейтлин еще никогда так не уставала.
Больше двух часов они карабкались по скользкому холму и теперь стояли на его вершине. Перед ними расстилалась широкая равнина, за которой снова начинался холм, правда, не такой крутой, как тот, что они преодолели.
Чем дольше Кейтлин смотрела на него, тем больше убеждалась в том, что преодолеть его она не сможет. «Что угодно, только не это», — подумала она, собираясь предупредить остальных, чтобы дальше они шли без нее.
— Люк, где он? — Саманта говорила тихо и ровно, в голосе ее не слышалось и намека на одышку, словно она несколько часов гуляла по парку, а не ползала по круче.
— Он успокоился. Он больше не боится.
Саманта нахмурилась:
— Но ты все равно его чувствуешь?
— Да. Он спокоен. Страх у него прошел.
Глен посмотрел на часы и умоляюще взглянул на Саманту.
— Пятнадцать минут осталось, — прохрипел он. — Где же шериф?
Лукас несколько мину: пристально смотрел на него, затем повернулся и уверенно зашагал вперед, все быстрее и быстрее.
— Он на старой шахте.
— Здесь разве есть шахта? — удивился Глен, потом немного подумал и простонал: — Черт подери, как же я мог забыть? Действительно, шахта есть. Она закрылась очень давно, еще когда мой дедушка был мальчишкой.
Кейтлин, собрав остатки сил, чертыхаясь себе под нос, двинулась вслед за остальными. Перепрыгивая с камня на камень, они перебрались через шестиметровый неглубокий ручей.
Вход в шахту, скрытый густыми зарослями жимолости, был почти незаметен. Кейтлин подумала, что внутри должно быть очень темно.
Глен долго возился с сумкой с инструментами, предусмотрительно захваченной из машины. Наконец он извлек оттуда мощные фонари и протянул их Саманте и Лукасу, Держа в одной руке фонарь, другой он потянулся к кобуре.
— Можешь не беспокоиться. Внутри никого нет, кроме Уайата, — заверил его Лукас.
Ладонь Глена застыла на ручке пистолета.
— Да ладно, на всякий случай вытащу. — Он принялся расстегивать кобуру.
Лукас включил фонарь и, отодвинув ветки, скомандовал:
— Вперед!
Ствол шахты, достаточно широкий, чтобы идти свободно, уходил вправо и вверх, внутрь горы. Он шел прямо метров семьдесят или восемьдесят, после чего резко поворачивал налево и, постепенно расширяясь, заканчивался громадным помещением, похожим на пещеру.
Картина, представшая их глазам, заставила всех содрогнуться.
В центре пещеры, под яркими люминесцентными лампами, поблескивала гильотина, а под ней, привязанный ремнями к столу, лежал шериф.
Глен и Лукас бросились к нему. Кейтлин, изможденная, запыхавшаяся, бессмысленно прислонилась к холодной и влажной стеке. Широко раскрытыми от ужаса глазами, потеряв дар речи, она смотрела на огромный нож, под которым лежал Меткалф. Только когда Глен обоими руками ухватился за веревку гильотины, она облегченно вздохнула. Пока Глен удерживал нож, Лукас расстегивал ремни на руках и ногах шерифа.
Кейтлин повернулась и увидела, что в нескольких метрах от нее стоит Саманта. Руки ее заметно подрагивали. Однако спустя минуту она уже была совершенно спокойна и, подойдя к столу, спросила Лукаса:
— Помочь?
— Да мы уже сами справились, — ответил он, приподнимая доску с вырезанным в ней полукругом, упиравшуюся в шею Меткалфа. — Уайат, как ты? Встать можешь?
Шериф приподнялся, сел на край стола, поспешно отодвинулся от желоба. Лицо его было бледным и осунувшимся, но неестественно спокойным.
— Пришли все-таки, — прошептал он. На губах его мелькнула жалкая улыбка. — Все нормально.
Он замолчал, потом запрокинул голову и посмотрел наверх, на часы, заканчивающие свой отсчет.
