— Да?
— Писюн, чем занимаешься?
По спине у меня пробежал мороз. Это была одна из моих бывших жен, Пенни. Последнее, что я слышал о ней лет 5 назад, после нашего развода, — она исчезла куда-то с неким Сэмми, крупье из Лас-Вегаса.
— Простите, мадам, вы ошиблись номером.
— Я узнала твой голос, Писюн. Как поживаешь? Она дала мне такую кличку. Без всяких оснований.
— Паршиво поживаю, — сказал я.
— Тебе нужно общество.
— Угу.
— Ты никогда не знал, что тебе нужно, Писюн.
— Может, и так, зато знал, что мне не нужно.
— Я поднимаюсь.
— Угу.
— Я внизу. Я звоню из холла.
— Где Сэмми?
— Кто?
— Сэмми.
— А-а, он… Слушай, я поднимаюсь.
Пенни повесила трубку. Я чувствовал себя ужасно, словно кто-то обмазал меня всего говном. Я допил стакан, налил другой. Постучали. Я открыл дверь. Там стояла Пенни, на 5 лет постаревшая, на 15 килограммов потяжелевшая. Она улыбалась жуткой улыбкой.
— Рад меня видеть?
— Заходи, — сказал я.
Она перешла за мной в другую комнату.
— Налей мне выпить, Писюн!
— Сейчас…
— Э, что это?
— Что?
— Резиновая штука. Резиновая женщина.
— Это надувная кукла.
— Ты ей пользуешься?
— Пока нет.
— Что она здесь делает?
— Не знаю. На стакан.
Пенни скинула куклу на пол и села со стаканом. Врезала.
— Я скучала, Писюн.
— По чему?
— А, по разным пустякам.
— Например?
— Сейчас не припомню.
Она глотнула из стакана, окинула меня взглядом, улыбнулась.
— Мне нужны деньги, Писюн. Сэмми смылся со всем, что у меня было.
— Я в пролете, Пенни. Один тип пришьет меня, если я не заплачу проценты по займу.
Я отошел, снова налил нам обоим, вернулся.
— Мне совсем немного, Писюн.
— Я нищ, черт возьми.
— Я тебе его поцелую. Помнишь, тебе нравилось?
— Слушай, у меня всего 20 долларов. На… Я вынул деньги и отдал ей.
— Мерси…
Пенни спрятала их в сумочку. Мы сидели и потихоньку пили.
— Иногда мы неплохо жили, — сказала она.
— Вначале, — ответил я.
— Не знаю. Меня это стало угнетать.
— Слушай, мы развелись, потому что не смогли ужиться.
— Да, — сказала она. — А ты с этой теткой спишь?
— Нет, кто-то ее подкинул.
— Кто?
— Не знаю. Кто-то надо мной мудрует.
— Хочешь со мной переспать?
— Нет.
— Можно я еще посижу и выпью?
— Долго?
— Часика два.
— Ладно.
— Спасибо, Писюн.
Уходила она уже пьяной. Я дал ей еще 20 долларов на такси. Она сказала, что ей недалеко.
Она ушла, я остался сидеть. Потом поднял надувную куклу и посадил на кушетку рядом с собой. Я пил водку с тоником. Вечер выдался тихий. Тихий вечер в аду. А земля горела, как гнилое полено, источенное термитами.
51
Вы не представляете себе, как быстро проходят 25 дней, когда ты не хочешь, чтобы они прошли.
Я сидел в своем кабинете, как вдруг распахнулась дверь. Это был Джонни Темпл. При нем две новые обезьяны.
— «Акме Ликвидаторы», — сказал он. — Мы пришли за деньгами.
— У меня нет, Джонни.
— У тебя нет шестисот долларов?
— У меня нет шестидесяти. Джонни вздохнул.
— Нам придется наказать тебя в назидание другим.
— Это как? Хотите бить меня из-за паршивых шестисот долларов?
— Не бить, Билейн, а убрать тебя. Совсем.
— Я тебе не верю.
— Неважно, во что ты веришь, — сказала она из обезьян.
— Ага, неважно, — сказала другая.
— Нет, подожди минуту, Джонни. Говоришь, вы убьете меня за проценты с 4-х тысяч? За 4 тысячи, которых я в глаза не видел? И Красного Воробья вы мне не достали. Что же вы делаете с теми, кто вам много должен? Почему вы их не убьете? Почему меня?
— Дело вот в чем, Билейн. Мы мочим тебя из-за мелочи. По городу разносится слух. И тем, кто должен нам много, становится страшно. Они соображают: если мы с тобой так поступили из-за ерунды — какую же баню мы устроим им? Понял?
— Да, — сказал я, — понял. Но ведь мы говорим сейчас о моей жизни. Как будто она ничего не значит, а?
— Не значит, — сказал Джонни. — У нас бизнес. А бизнес ничем не интересуется, кроме прибыли.
— Это что-то немыслимое, — сказал я, потихоньку выдвигая ящик стола.
— Стой! — сказал один из громил и, шагнув вперед, сунул люгер мне в ухо. — Эту железку я возьму. Он забрал из ящика мой 0,32.
— Толстожопый, а проворный, — сказал я ему.
— Да. — Он улыбнулся.
— Ладно, Билейн, — сказал Джонни Темпл, — мы возьмем тебя прокатиться.
— Средь бела дня?!
— Тебя лучше будет видно. Вставай, поднимайся! Я встал из-за стола, и его шестерки зажали меня с боков. Темпл шел сзади. Мы вышли из кабинета, направились к лифту. Я сам нажал кнопку.
— Спасибо, опарыш, — сказал Джонни.
Подошла кабина, двери раскрылись. Пусто. Меня затолкнули внутрь. Поехали вниз. Пустота в груди. Первый этаж. Вестибюль. Мы вышли на улицу. Там было людно. Кругом пешеходы. Я хотел закричать: эй, эти люди меня убивают! Но побоялся — они могли кончить меня на месте. Я шел с ними. День был прекрасный. Мы остановились перед их машиной. Шестерки сели сзади, я между ними. Джонни Темпл сел за руль. Он выехал на улицу.
— Все это скверный, бессмысленный сон, — сказал я.
— Это не сон, Билейн, — сказал Джонни Темпл.
— Куда вы меня везете?
