Кэсси вздохнула:
– Нет. Но Бен сказал, что я должна завести собаку, и он был прав. Слушайте, а почему бы нам вместе не съездить в питомник?
* * *
– Появилась зацепка, – изрек Мэтт.
– А в чем дело? – спросил Бен, усаживаясь на стул напротив стола шерифа.
– Не исключено, что нам удастся кое-что нащупать. Серебряный доллар, найденный в руке у Бекки, оказался очень даже редким экземпляром. В технические детали я не вдавался, но речь идет о каком-то просчете в химическом составе сплава. Эту партию так и не пустили в обращение: они успели отчеканить всего несколько тысяч монет прежде, чем заметили ошибку.
– Несколько тысяч?
– Это, конечно, немало, Бен, я знаю, но все они попали в руки коллекционеров, они считаются очень ценными.
– Значит, их владельцев можно определить?
– Это вполне возможно. Один из моих людей уже работает над этим.
– А как насчет остальных монет?
Мэтт отрицательно покачал головой:
– Мы их все еще проверяем, но, мне кажется, это обычная чеканка. Правда, я не специалист. В общем, если он использует монеты, не побывавшие в обращении, это означает, что они из чьей-то коллекции.
– А у нас в городе есть нумизматы?
– Да, и кое-кто из них нам уже известен. Не такое уж это редкое увлечение. Мы потихоньку составляем список.
– А дальше? – спросил Бен.
– Начнем понемногу задавать вопросы. Нам нельзя высовываться. Не хочу, чтобы весь город знал, что монеты фигурируют в деле об убийстве, поэтому мы придумали историю об украденной коллекции. Долго она не продержится, но на первое время все-таки даст нам фору.
– Ты на нее не очень-то рассчитывай, – хмуро предупредил Бен. – Насколько мне известно, по городу уже ходят слухи, будто жертвы что-то сжимали в руках.
– Вот дерьмо!
– Мы же с самого начала знали, что это лишь вопрос времени.
– Да, но я все-таки рассчитывал на несколько дней, а не часов! Черт побери, откуда взялась утечка? Я пригрозил своим людям штрафом, если узнаю, что кто-то из них болтает о расследовании за стенами конторы.
– Закон сообщающихся сосудов, – сухо прокомментировал Бен. – Если у кого-то есть секрет, он обязательно просочится, и весь город его узнает. С гарантией.
Мэтт подозрительно уставился на него.
– А может, эта твоя леди-экстрасенс кому-нибудь разболтала?
– Я так не думаю. Слушай, Мэтт, когда ты перестанешь шить ей дело? Она только пыталась помочь, вот и все.
– Ты имеешь в виду всю эту трепотню насчет того, что убийца правша и когда-то пытался вскрыть себе вены?
– Ты ей не поверил?
– Нет.
– Только не говори, что ты не внес правшу со шрамом на запястье в список особых примет.
– Да внести-то я внес, только не думаю, что это нам поможет. То, что он правша, мне уже подтвердил Док Манро: об этом говорит характер ранений. А что касается предполагаемого шрама... в этом городе больше половины мужского населения работает на лесопилках и мебельных фабриках – шрамы на руках у нас не редкость. Думаю, она это просекла. Большинство людей лучше владеют правой рукой, чем левой, так что это было нетрудно, а шрам она добавила для пущей убедительности.
– Что она должна сделать, чтобы ты ей поверил?
– Гораздо больше того, что сделала до сих пор. Бен поднялся и покачал головой.
– До чего же ты упрям! Когда-нибудь ты об этом горько пожалеешь, Мэтт!
– Может быть, но только не сегодня. Я тебе позвоню, если мы обнаружим что-нибудь еще.
– Непременно. Я сегодня ужинаю с Мэри, но больше чем на пару часов не задержусь.
– Она нервничает?
– Конечно. Я обещал проверить ее охранную сигнализацию. Мэтт кивнул:
– Передай ей, что начиная с сегодняшнего вечера я ввожу усиленное патрулирование и ваш участок тоже включен.
– Обязательно передам. Спасибо.
– Не за что, – отмахнулся Мэтт.
Кивнув на прощание, Бен покинул контору шерифа. Он был не из тех, кто откладывает неприятные обязанности на потом, и немедля направился к загородному дому, где прошло его детство. Его отец упорно величал этот большой, выстроенный в псевдоанглийском стиле особняк, окруженный сотней акров пастбищной земли, «имением», но Бен никогда не следовал этому примеру.
Он также никогда не называл его отчим домом.
Он нажал кнопку переговорного устройства, и веселый голос матери пригласил его войти. Дверь не была заперта, но так как в прихожей его встретили два громадных мастифа, он решил, что дом нельзя считать неохраняемым.
– Привет, парни.
Бен погладил массивные головы псов, радостно вилявших хвостами. Его мать назвала их Бутч и Сандэнс[7]
, любой из них отдал бы за нее жизнь, но в остальном они были мирными и дружелюбными псами, обожавшими гостей.
Они проводили Бена до самой кухни, где его поджидала мать.
– У заводчика как раз появился новый помет, – сообщила Мэри Райан, как только ее сын появился в кухне. – Тебе надо взять щенка, Бен. Ты любишь собак, и они тебя любят.
– Мастиф не поместится в моей квартире, – возразил Бен, терпеливо вступая в вечный спор.
– Ты мог бы выбрать щенка другой породы.
– Мне не нужна собака. У меня столько работы, что на домашних животных времени нет.
Мэри перестала резать салат и бросила на сына укоризненный взгляд. Голосок девочки-подростка звучал нелепо, ей больше подошел бы низкий грудной голос с хрипотцой. Высокая, стройная, она передала сыну по наследству свои блестящие темно-каштановые волосы и глаза цвета лесного ореха. Ей еще не исполнилось и шестидесяти, а выглядела она на двадцать лет моложе.
– Тебе нужна компания, Бен. Ты слишком много времени проводишь в одиночестве.
– Заглянула бы ты в мой ежедневник, – бросил он в ответ.
Она, конечно, имела в виду его холостяцкую жизнь, хотя в разговоре с сыном неизменно подходила к насущному вопросу окольными путями. Прекрасно зная, что она не слезет со своего любимого конька, если ее не отвлечь, Бен выставил на буфетную стойку принесенную с собой бутылку вина, сбросил пиджак и повесил его на спинку стула, а сам сказал:
– Я пойду проверю окна и двери, хорошо?
– Ужин будет готов через двадцать минут.
Ему хотелось надеяться, что вопрос о его семейной жизни исчерпан, но не тут-то было: полчаса спустя, когда они сели за стол, мать возобновила прежний разговор.
