– Разумеется. Всегда трудно с чем-то согласиться, если это касается тебя лично.
– Ладно, ладно... Послушай, мне кажется, в твоей студии Дайана выглядит белой вороной.
– Никоим образом. У нее сейчас сложный период, поворотный момент в жизни. Я должен видеть, куда она отправится дальше, поскольку мы в какой-то степени зависим от нее.
Квентин покачал головой:
– Знаешь, Бо, не обижайся, но иногда ты говоришь как ярмарочный прорицатель.
– Да? Забавно. Мэгги мне часто повторяет именно эту фразу.
Квентин, на секунду сбитый с толку упоминанием Бо о своей сводной сестре, заговорил не сразу:
– Давненько ничего не слышал ни о ней, ни о Джоне. Как они там поживают в своей организации?
– Да так, крутятся помаленьку.
– Значит, скоро организуем полусемейный подряд – одни будут поставлять экстрасенсов, другие – расследовать с их помощью преступления?
– Есть такая задумка. Реализовать сложновато, но Джон – парень настойчивый.
– Это точно, – согласился Квентин. – Мэгги довольна?
– А что ей сделается? Цветет. Джон на нее надышаться не может и молится.
– Охотно верю. Она все-таки молодец. Двадцать лет я доказывал Джону, что экстрасенсорные способности – реальность, но он не верил ни единому моему слову, а Мэгги удалось переубедить его в неделю.
– Ничего удивительного. Любовь нередко снимает шоры с глаз, – заметил Бо.
– Слушай, да ты совсем как балаганный чревовещатель заговорил.
Бо усмехнулся, не отрываясь от своего рисунка. Квентин еще немного побродил по оранжерее.
– Я вижу, тебе тут нравится.
– Стараюсь извлекать пользу из всего. Так меня Мэгги учит.
– Ну ладно. Раз ты не можешь побеседовать по-человечески, так скажи хоть – правильно я действую в отношении Дайаны или нет?
– А что тебе интуиция подсказывает?
– Подсказывает, что правильно.
– Тогда и я скажу, что правильно. – Бо помолчал, затем прибавил беззаботно: – Можешь, кстати сказать, раскрыть объектив побольше – может быть, кто-то попадет в него и помимо Дайаны.
Квентин замер на месте и, повернув голову, подозрительно оглядел Бо:
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сейчас ты нацелен на Дайану. Она одна находится в твоем поле зрения. – Бо отступил от рисунка, внимательно рассматривая его, положил на столик палитру с красками и начал промывать кисточку. – Концентрация на одном объекте чревата тем, что ты выпускаешь из виду другие, возможно, не менее значительные. Предположим, что ты не наткнулся на Дайану. Как бы ты поступил? Что бы ты сейчас делал?
– Что делал? У Каллена Руппе сегодня выходной, я бы, наверное... попросил разрешения пройти в подвал и порыться в старых документах, сваленных там в коробках. Я бы посмотрел личные данные на весь персонал, проверил, кто из них работал в момент совершения преступлений, осмотрел планы зданий, другие бумаги... Правда, для этого мне пришлось бы ехать в Лежэ за ордерами.
– Попробуй сначала поговорить с директором Пансиона. Наверное, пора начинать работать здесь. Не все в полицейской архивной пыли копаться.
Квентин немного подумал.
– Да, ты прав.
– Я слышал, что директор Пансиона принята на работу недавно. Прошлой осенью, кажется. Ты с ней еще не встречался?
– Ну раз прошлой осенью, то я ее даже не мог видеть.
– Возможно, она не такая зануда, как прошлые директоры, и не потребует ордеров. Попробуй обратиться к ней. Уж старые-то документы она разрешит посмотреть.
– Ну ты и хорек, Бо, – усмехнулся Квентин. – Проныра.
– Это тебе в качестве компенсации за то, что не могу поговорить с тобой подольше.
– Спасибо.
– Не за что, ты все равно рано или поздно отправился бы к ней. Так или иначе, но свой путь ты нащупал.
Квентин посмотрел на Бо:
– Ну хоть один коллега сказал честно.
– Брось, Квентин. Разве мы что-нибудь скрываем друг от друга? – удивленно произнес Бо.
– Боже мой! – Квентин фыркнул и рванулся к дверям, но вдруг остановился. – Интуиция подсказывает мне, что Дайане нужно дать немного времени на раздумья. Именно немного. Экстрасенсорные способности у нее сильные, значит, она может попросту испугаться их или, того хуже, примет как данность, но контролировать не сможет. Это очень опасно. Я, к сожалению, не знаю, как ведут себя медиумы, когда с ними неожиданно происходит что-либо очень странное.
– Я тоже. Наверняка ведут себя по-разному. Все зависит от уровня их паранормальных способностей. Как и все люди, они подвержены слабостям, обладают своими недостатками и достоинствами, которые отражаются на их экстрасенсорике. Предугадать сложно, а правил тут никаких нет.
– Полагаю, она может не только открыть дверь в другое измерение, но и войти в нее. И тогда она столкнется с духами.
– Да-а... – протянул Бо. – А вот это уже действительно небезопасно.
– Вот именно. Боюсь, если она начнет экспериментировать, мы ее потеряем. Черт, мне нужно было действовать осторожнее! Как ты думаешь, может, позвонить в отдел, поговорить со специалистами?
– Свяжись с Мирандой, она уже имела дело с медиумами.
– Сестрица Бишопа? Да, точно. И вроде бы у нее неплохо получалось... На пару с Бишопом они сильно продвинулись в своих исследованиях.
– Передавай ей привет от меня.
– Обязательно, – ответил Квентин, уже выходя из оранжереи.
Почти до самого вечера Дайана затаилась в своем коттедже, но как только солнце начало скрываться за макушками гор, ее охватило беспокойство. Вскоре сидеть в одиночестве она уже не могла. Подхватив свою сумку с портретами Квентина и Мисси и чуть помедлив у двери, девушка с какой-то отчаянной решимостью наконец захлопнула ее.
Квентин оказался прав. Дайане пришлось перемагнитить карточку-ключ у администратора. Чуть позже она припомнила, что когда-то давно один врач, разговаривая с ее отцом – их беседу она подслушивала под дверью, – сокрушался, что мозг Дайаны, как он сказал, «вырабатывает более сильные электрические импульсы, чем нужно по норме». Незадолго до того девушка проходила электроэнцефалограмму. Результаты других обследований также показали «ненормальность».
Дайана усмехнулась – так же весело, как и в тот раз, слушая разговор отца с врачом.
«Ненормальность», – подумала она и презрительно фыркнула. Никто из психиатров и психотерапевтов, окружавших ее, не произносил при ней этого слова. За исключением того врача, флегматичного и самоуверенного, с бесцветными глазами жабы. Он его выговорил жестко и безапелляционно, нимало не сомневаясь в своем заключении...
