Дайана смутилась. Ей казалось, что с того момента, когда она увидела Квентина на башне обозрения и смотрела вниз, на лужайку, где стояла эта самая девочка со своим щенком, прошло несколько недель.
Щенок дремал на коленях девочки. Поймав взгляд Дайаны, она улыбнулась, опустила руку и погладила своего любимца.
– Рановато поднялась, – проговорила Дайана.
– Как и вчера, – улыбнулся Квентин.
Он кивнул в сторону того самого столика, за которым они сидели позавчера, и направился к нему.
– Пока я видел здесь только двоих детей, – заговорил Квентин, устраиваясь за столом. – Эту девочку и еще одного мальчугана. Подростки здесь останавливаются, но ненадолго. Одни приезжают, другие уезжают. То есть я прав – здесь принимают не только семьи.
Подошла официантка, поздоровалась, поставила перед ними кофейник. Квентин и Дайана заказали завтрак, не обременяя себя изучением меню.
Дайана обхватила ладонями чашку с горячим кофе, стараясь унять озноб, причину которого она так и не могла определить. Воздух теплел, солнце начинало припекать, а девушка так и не согрелась. Легкий ветерок доносил до нее аромат цветов, смешанный с пряным запахом жареного бекона.
Прошло уже два часа с тех пор, как она вышла из «серого времени». «Почему мне все еще так холодно?»
– Дайана, – позвал ее Квентин.
Она неохотно подняла голову, встретилась с ним взглядом.
– Тебя что-то беспокоит?
Девушка попыталась рассмеяться, смех получился неестественным и тихим. Словно смеялась не она.
– Ну хорошо, – улыбнулся Квентин. – Можешь не отвечать.
Пока он обдумывал, в какую еще форму ему облечь свой вопрос, Дайана заговорила о другом:
– Ты сказал, что не помнишь, находил ли кто из вас тем летом потайную дверь.
– Да, правильно. Не помню.
– Странно... Я предполагала, что ты хорошо помнишь те дни. Убийство Мисси сильно подействовало на тебя. По идее ты должен бы запомнить все детали своего пребывания здесь.
Квентин посмотрел в чашку, снова нахмурился.
– Предположение верное. Я и сам этому удивляюсь. Какие-то события отпечатались в памяти накрепко, как фотографии. Я вижу на них самые мелкие штрихи. Другое почти стерлось... – Он пожал плечами. – Есть некоторые пробелы, и почему они возникли, я объяснить не могу. Что-то размыто.
– Может быть, это вызвано шоком от потери Мисси? – предположила Дайана.
– Возможно, – неуверенно ответил Квентин.
– Двадцать пять лет назад ты был еще мальчишкой.
– И тем не менее я должен был запомнить намного больше, – проговорил он. – Под гипнозом я бы вспомнил что-то еще, только это невозможно.
– Ты не поддаешься гипнозу?
– Нет. И ты, кстати, тоже. – Квентин отпил кофе. – Подавляющее большинство экстрасенсов не поддаются гипнозу, и никто не знает почему.
– Как бы я хотела с такой же уверенностью сказать, что ты во всем ошибаешься, – осторожно произнесла Дайана и прибавила: – Относительно меня.
– Не понял?
– Все ты понимаешь.
– Хорошо. Да, понимаю. Понимаю, что иногда тебе тяжело меня слушать. Я это вижу. Но ты должна понять, что, отрицая у себя паранормальные способности, ты не споришь, ты проявляешь упрямство.
– Тебе так кажется?
– И даже больше, чем кажется.
– Извини, но чтобы свыкнуться с этой мыслью, мне нужно не двадцать пять часов, а чуть больше, – едко ответила она.
Квентин тихо рассмеялся:
– Намек понял. Буду ждать. Прости, я иногда проявляю излишнее нетерпение.
– Серьезно?
– Да, но теперь я постараюсь не надоедать тебе. И не забывать, что для тебя все это в новинку.
– А ты сам как воспринял свои способности? Легко?
Квентин поморщился.
– Без особых затруднений, – сказал он, немного помолчав. – Дело в другом. Осознание их нисколько не облегчило мою жизнь. Мой отец, инженер по образованию, органически не терпел всего того, что не мог объяснить с научной точки зрения. Он принимал только то, что можно взвесить, измерить и проанализировать. Наверное, и остался таким.
– И как он относится к твоей работе?
– Он был недоволен, когда я, получив диплом юриста, сказал, что решил работать в полиции. Мы иногда говорим по телефону, а это уже кое-что.
– А мать?
– Мать думает, что я умею ходить по воде аки по суху. – Квентин улыбнулся. – Я единственный сын, и она считает, что я все делаю правильно. Хотя... думаю, она и сейчас пугается, когда я ей машинально говорю по телефону, что предчувствовал ее звонок или получение отцом премиальных. Правда, сейчас о моей работе мы предпочитаем не говорить.
– Ты, должно быть, одинок.
– Отчасти – да, одинок, конечно. Ну, или был одиноким. Но когда я поступил на работу в спецподразделение, свыкся. Когда постоянно имеешь дело с паранормальными явлениями, многое, что другие считают исключением, для тебя становится правилом. Такой взгляд меняет жизнь. Многие из нас рассматривают совместную работу вполне достаточным средством от одиночества. Мы чувствуем друг друга.
Дайана охотно верила ему, поскольку и сама переживала нечто подобное.
– Твои родители знают, что ты работаешь в специальном подразделении ФБР?
– Да, но они не знают его специфики.
– Понятно... то есть они не догадываются, в чем, собственно, состоит твоя работа.
– Конечно. Твой отец тоже ни о чем не догадывается, если я правильно понимаю.
Дайане очень хотелось выказать негодование по поводу его навязчивой, вызывающей раздражение догадливости, она даже попробовала состроить недовольную мину, но попытка вышла жалкой. Пришлось удовлетвориться громким вздохом, который, как она надеялась, Квентин истолкует нужным образом. Для усиления воздействия девушка еще и отвернулась от собеседника.
В поле ее зрения попало несколько столиков. Дайана удивилась, что большинство их уже заняты.
Но действительно ли заняты?
Дама в годах и викторианском платье, та самая, которую Дайана заметила позавчера, сидела в одиночестве. Поймав устремленный на нее взгляд, она с улыбкой поприветствовала Дайану – чуть наклонила голову и приподняла чашку. За следующим столиком примостился какой-то мужчина с пышной бородой – судя по грубой одежде, мастеровой, но явно не из местных, не отдыхающий и не садовник или дворник – те одевались иначе. Он тоже смотрел на Дайану и, когда глаза ее остановились на нем, отрывисто, немного грубовато кивнул ей.
Дайана отвернулась от него, и перед ней появился еще один столик, занятый двумя мальчиками в очень странной одежде. Дайана не припоминала, чтобы когда-либо видела такую. Дети торжественно поклонились ей.
