— Если так, то возникает вопрос: имеется ли в нашем распоряжении нечто нами пока не замеченное? Как ты думаешь, это «нечто» действительно существует?
— Если оно у нас в руках, — сказал Бишоп, — то почему ни один колокольчик не зазвонил, как полагалось бы? Это могло быть что-то связанное с костями Рамсея, но Шарон пока ничего определенного про них не сказала. Можно, например, заострить внимание на том факте, что Линет возбуждала в нем похоть, или всесторонне пересмотреть версию, что все его действия по отношению к ней были сплошной ошибкой, но я не знаю, даст ли это какой-нибудь результат. Признаюсь, я пока нахожусь в потемках.
Миранда слушала его, а сама не отрывала глаз от входа в магазинчик Лиз. От напряженных раздумий морщины пересекли ее лоб.
— Стив Пенман что-то знал. Надо покрутиться вокруг этого. Хотя выяснить, что такое, неизвестное нам, мог знать некий субъект про другого субъекта, о котором мы знаем, кстати, ничтожно мало, и при том, что первый субъект находится вне досягаемости, если уже не на том свете, и не может подсказать, как правильно вести дознание и какие кому задавать вопросы, — задача не из простых.
— Уравнение из сплошных неизвестных, — добавил к пространной тираде Миранды свое заключение Бишоп. — След, который сразу обрывается. Кстати, о следах. Я видел, как пускали собак на рассвете. Каков результат?
— Тот же, что и вчера. Собаки проследили его путь мимо аптеки за угол дома до подъездной дорожки с задней глухой стороны. Дальше ничего. Идеальное место для поджидающей машины, в которую парня — примем такой вариант — чем-то завлекли. Естественно, никто не мог видеть, что там произошло.
— Догадываюсь, что Тони успел доложить тебе, что и в нашу сеть ничего не попалось.
Миранда кивнула.
— Шарон тоже мне сообщила, что прошлась здесь час назад и не вычитала ни в чьей голове никаких новых фактов.
— А ты не пыталась?
— Нет.
— Миранда… — произнес Бишоп с укоризной.
— На случай, если ты забыл, напомню, что мои способности предполагают другие методы получения информации. Я получаю ее, прикасаясь к субъекту, которого я могу читать. Таких примерно сорок процентов от общего числа всех, с кем я общаюсь. Я подхватываю, подбираю крупицы знаний, а иногда мне случается заглянуть в будущее, но это получается все реже и от меня не зависит. Иногда во мне просыпается способность считывать мысли, не очень, впрочем, сильная, в целях самозащиты — когда я начинаю ощущать, что кто-то подкрадывается ко мне и следит за мной. — Помолчав секунду, Миранда добавила сухо: — К примеру, в данный момент чуть ли не весь город смотрит на нас, ловит каждое сказанное нами слово, следит за каждым нашим движением. Я ясно читаю мысли своих сограждан, но эта информация для нас бесполезна.
Все же Бишопу было интересно узнать причину столь повышенного внимания к своей персоне. Потому, что он был чужаком и агентом ФБР? Или потому, что он на глазах у горожан ведет затянувшийся разговор с красивой женщиной, которая к тому же шериф?
— Чтобы подвести черту, я хочу сказать, что ничего хорошего не выйдет, если я попытаюсь использовать свои способности для сбора информации на месте исчезновения Стива Пенмана Поверь, я бы сделала это, если бы могла, но никто не пустит меня глубже поверхностного уровня, где искать что-либо бессмысленно.
Без всякой телепатии Бишоп догадывался, как мучительно было для Миранды бездействовать и ждать, когда будет найден еще один мертвый подросток.
Бишоп хотел бы сказать ей, что есть еще надежда обнаружить Стива Пенмана живым, но это было бы чистой воды безответственностью. У них не имелось улик, указывающих на того, кто его похитил, ни малейшего представления о том, где его содержат. Если им не улыбнется удача или кардинально не изменится ситуация, этот парень, как сказала Лиз Хэллоуэл, будет потерян навсегда.
— Шериф!
Бишоп увидел, как Миранда вздрогнула, а потом заставила себя с приветливым выражением лица встретить подошедшую парочку.
— Джастин, Селена! Привет.
За фигурой мужчины Бишоп едва разглядел женщину, похожую на уменьшенную в размерах тень своего супруга.
— Вы еще не знакомы с агентом Бишопом? — спросила Миранда.
— Мы познакомились еще утром, — небрежно бросил Джастин Марш и сразу же приступил к сути дела: — Шериф! Я намерен выступить с обращением к городскому совету.
— Совет соберется на заседание через две недели, — сказала Миранда. — Вам известен порядок, Джастин.
Нарочито вызывающим тоном он прервал ее:
— Знание ваших порядков не гарантирует мне, что я получу возможность высказаться. Вы это знаете, шериф, не хуже меня. Последнее заседание совета было перенесено на день без извещения — все для того, чтобы заставить меня молчать.
Миранда, ничем не выдав своего раздражения, спокойно возразила:
— Насколько мне известно, дата заседания была изменена из-за болезни одного из членов совета. На вашем месте я не воспринимала бы это как персональный выпад против вас.
— Мне отказали в моем конституционном праве высказать свое мнение, и я принимаю это как раз на свой счет.
— Никто не пытается заткнуть вам рот.
— Простите, но я так не считаю. Я трижды со вчерашнего дня взывал к нашему мэру, но безрезультатно.
— Сейчас такое время, что все заняты.
— Заняты настолько, что Джону Макбрайду некогда даже побеседовать с человеком, усадившим его в кресло мэра?
— У нас на руках расследование трех убийств, Джастин.
— Именно об этом я и намеревался потолковать с Макбрайдом.
Для Миранды не было ничего неожиданного в словесной атаке, предпринятой местным святошей, зато Бишоп кое-что узнал про мистера Марша и уяснил, с какими личностями ей частенько приходится иметь дело. Интересуясь возможной реакцией столь агрессивной персоны, он закинул удочку.
— Если вы, мистер Марш, располагаете информацией, которая может способствовать расследованию, то…
— Информацией? — В негодовании сверкнув глазами, Марш накинулся на Бишопа. — Какой еще, к черту, информацией? Я могу лишь повторить вам то, что говорят все достойные люди в городе. Порок наконец-то наказан. Мы избавляемся от скверны.
Бишоп увидел, как посуровело лицо Миранды. Тон ее ответа Джастину был спокойным, но твердым и режущим, как отточенное стальное лезвие:
— Линет Грейнджер было всего пятнадцать. Керри Ингрэм — четырнадцать. Было ли у них время настолько погрязнуть в пороке, что вы и вам подобные с легким сердцем восприняли их мученическую смерть как справедливое возмездие за совершенные ими грехи?
— Юный возраст не оправдывает разврат и попирание заповедей господних, — с пафосом провозгласил Джастин, взмахнув Библией, словно мечом. — И за грехи родителей пусть расплачиваются дети.
