— Кот черный, большущий, куда она — туда и он, ходил
рядом с ней, вроде собаки. И имечко ему чудное выбрала. Кота как должны звать?
Васька там, или Барсик, или Мишка. Ну, сейчас-то еще иногда по-новому называют
— если рыжий, то Чубайс, если черный — Черномырка, а она своего так чудно
назвала — Багратион, что ли! Как будто грузин какой-то или чеченец! Тьфу! Все
не по-людски! Ну правда — вылитая ведьма! Плетется, сама старая, а глаза горят,
на палку кривую опирается, и черный котище рядом! Прямо страх берет! В потемках
если встретишь — потом не заснуть!
Старуха невольно покосилась на окошко и перекрестилась.
— И котище-то страшенный — весь черный, ни волоска
светлого, только глаза светятся, точь-в-точь как у самой Сони!
— Что ты, мама, страсти такие рассказываешь? —
снова вступила в разговор Дуня. — Девушка правда невесть чего подумает.
Лучше бы, честное слово, поела! Так ведь и сидишь не евши целый день!
— Да нет, — сердито ответила старуха
дочери, — не заходила, не заходила сегодня почтальонша!
— Тьфу, совсем старая оглохла!
— Не знаю, ведьма там или не ведьма, — баба Катя
понизила голос, — а только вот что я сама видела. Витька, сосед ее, пьянь
последняя и нестоящий мужик, сильно кота этого невзлюбил. Ну, иду я как-то мимо
Софьиного дома, гляжу, а Витька за котом гонится, и полено в руке. Кот шустрый,
проскочил между кустами, Витька в него поленом и запусти… Так что ты думаешь,
полено об яблоню ударилось, обратно отскочило и Витьке в самое лицо-то и
попало, неделю после того с большущим синяком ходил…
— Ну мама, чего ты только не наговоришь… Витька,
почитай, всегда с синяками ходит — то свалится где по пьяному делу, то мужики
его за сволочной характер побьют… Ну при чем тут баба Соня?
— Точно тебе говорю, — убежденно сказала
старуха, — через нее это получилось! Правда, Витьке, бескультурнику, так и
надо, не будет следующий раз животное обижать!
Дуся неожиданно оживилась, придвинулась ко мне вместе с
табуреткой и, понизив голос, в точности как мать, заговорила:
— А и сама-то я помню, тоже случай был. Сестра-хозяйка
была в нашей больнице, Алевтина Васильевна, строгая такая женщина. Шла она раз
мимо Сониного дома, а котище бабкин навстречу бежит. Знамо, никто не любит,
если черный кот перейдет дорогу, так Алевтина Васильевна палку подняла и в
котяру этого бросила. За палкой-то нагнулась, а выпрямиться уже не может —
радикулит ее тут же разбил. Так что, пожалуй, и правда — ведьма была баба Соня,
и кот у нее не простой, заговоренный, что ли…
— Пойду я. — Я поднялась с места, отодвинув
стул. — Еще в дом зайти надо, поглядеть, как там и что, и кота, кстати,
изловить.
— Насчет кота это правильно Софья тебе велела, —
одобрила баба Катя. — Изведет Витька кота-то, хоть он и заговоренный, как
есть изведет, он уж и то кричит, что ведьмин кот несчастье приносит. А откуда у
него в доме счастью-то взяться, когда пьет, почитай каждый день? И кот Софьин
тут ни при чем совсем…
— Я с тобой пойду, — подхватилась тетя
Дуня, — нужно Софьино смертное забрать, обряжать завтра ведь…
Я отвернулась, чтобы она не видела, что я недовольна. Уж
что-то слишком эта тетя Дуня суетится. В прошлый раз она явно подслушивала,
когда Софья Алексеевна говорила мне свою последнюю волю. Бьюсь об заклад, что
судьба кота Багратиона ее мало волнует. Неужели она заинтересовалась словами
полусумасшедшей старухи о каких-то мифических алмазах? Хотя, конечно, из
рассказов бабы Кати можно сделать вывод, что покойная моя прабабушка маразмом
не страдала, но кто теперь проверит?
— Слушай, что скажу, — начала тетя Дуня, когда мы
бодро шагали по заснеженной улице, — там у Софьи сосед Витька если пьяный,
то в дом тебя ни за что не пустит. Он, понимаешь, вбил себе в голову, что, как
только Софья помрет, эти полдома его будут. Дескать, родственников у нее
никаких нету, ну администрация и отдаст ему ее хоромы, потому что охотников на
них не найдется. Так что Витька тебя не больно ласково встретит, может даже
топором погрозить.
— Вот как? — удивилась я. — И что же делать?
— К участковому зайдем, к Васильичу, он Витьку усмирить
очень просто сумеет, только сначала туда надо… — И тетя Дуня указала на вывеску
продовольственного магазина.
В сельмаге, совершенно правильно поняв слова тети Дуни, я
купила бутылку недорогого коньяку. Вообще спиртного в этой продуктовой точке
было навалом. Вспомнив о коте, я прихватила еще банку шпрот, и мы направились к
участковому.
Васильич, немолодой краснорожий дядька, оказался на рабочем
месте и встретил нас нелюбезным вопросом:
— Чего надо-то?
Вместо ответа я выставила на стол бутылку.
— Это что еще? — насупился участковый.
— Так Софья померла, Голубева-то, — затараторила
тетя Дуня, — нынче ночью и преставилась.
— Помянуть нужно по обычаю, — вставила я.
— Это можно, — оживился участковый, потом поглядел
на меня и спросил строже: — А вы кто же будете?
Снова тетя Дуня вылезла вперед и объяснила участковому, кто
я такая и какое отношение имею к покойной бабушке Софье. Васильич внимательно
прочел завещание, удовлетворенно кивнул и поднялся с места.
Пока мы дошли, свет померк, и небо стало темно-синим. Дом,
насколько я могла заметить при беглом осмотре, был очень и очень старым, и
совершенно непонятно, для чего сосед Витька так хотел получить его в полную
собственность. На мой взгляд, там не было ничего примечательного, и жить в
своей половине дома я, разумеется, не собиралась. Участковый зашел во двор и
скрылся за углом, сказал, что проверит, как и что.
На скрип калитки залаяла собака у соседей, потом приоткрылась
дверь, и выглянула женская фигура.
— Это кто ж такие будете? — пропела женщина.
— А ты будто не видишь, Зинаида, — неприязненно
отозвалась тетя Дуня, — что-то ты узнавать меня перестала…
— Евдокия Кондратьевна! — преувеличенно радостно
заговорила Зинаида. — А я думаю, кто это к бабе Соне на ночь глядя?
В голосе ее слышалась сладость, но не меда, а патоки.
— Померла Софья-то! — одернула ее тетя
Дуня. — И не притворяйся, что не знаешь. Уж если Тамарка из магазина
узнала, то и весь поселок, значит, услышит… Вот, внучка Софьина, пришла дом
посмотреть…
— Здравствуйте, — выступила я вперед.
— Какая еще внучка? — Из голоса соседки вмиг исчез
сахар, вовсе ничего не осталось.
— Законная, и документы имеются, — злорадно
сообщила тетя Дуня, — ей по завещанию Софья свои полдома отписала.
— Ой! — Зинаида исчезла за дверью.
Мы поднялись на крыльцо и открыли замок ключами, которые
отдал мне доктор вместе с бумагами. В сенях пахло чуть затхло, но не противно.
Откуда-то тянуло холодом.
