Тони сам понимал, что бьется из последних сил. Два дела — и слишком мало данных. Вот трагический парадокс: чем больше убитых, тем ему проще работать.
Итак, две жертвы. Их мало что связывает. А как насчет способа убийства? Растительные яды. Как у Дороти Сэйерс или у Агаты Кристи. Загадочное деревенское убийство.
— В истории бывало два типа отравителей, — бормотал он про себя, — профессиональные убийцы и члены семьи. Но теперь профессионалы пользуются огнестрельным оружием, а криминалистическая токсикология давным-давно сделала отравления, так сказать, нецелесообразными… Зачем же использовать яд? Его нелегко добыть или приготовить; пока добываешь и готовишь, оставляешь следы. Есть лишь одно преимущество: его можно применять, если тебя не возбуждает сам процесс убийства. — Он сам себе кивнул. — Так и есть. Значит, тебе нравится не само убийство, а его результат. Тебе нравится ощущение власти, но вкуса к грязной работе у тебя нет. Ты почти все время держишься от своих жертв на расстоянии. Когда ты от них уходишь, они отлично себя чувствуют. И ты, возможно, даже не воспринимаешь себя как киллера. — Он помедлил, глубоко задумавшись. — Ты можешь почти убедить себя в том, что даешь им шанс. Они либо сумеют им воспользоваться, либо нет. Возможно, им повезет. А возможно, удача от них наконец-то отвернется… Ага, вот и выход на поле.
На экране из стадионного туннеля начали появляться фигуры в знакомых канареечно-желтых майках. Руку каждого игрока охватывала черная лента. Следом вышли игроки «Тоттенхэма», тоже с траурными лентами. Все шли склонив головы.
Две команды выстроились лицом друг к другу, и Тони прибавил звук, как раз вовремя, чтобы услышать слова комментатора: «…минуту молчания в память о Робби Бишопе, трагически погибшем на этой неделе».
Тони показалось, минута прошла слишком быстро. Потом зрители взревели, футболисты пошаркали ногами и двинулись занимать свои места на поле. Робби официально стал воспоминанием.
Улицы вокруг «Виктория-парка» была забиты фанатами, тянувшимися на стадион. Автомобили сюда не пропускались, их останавливали полицейские в желтых флуоресцирующих куртках и отправляли в объезд. Никаких машин, лишь пешеходы да лошади — конный отряд правоохранителей, особенно ценивший домашние матчи за возможность проводить мирные тренировки, которые эти матчи почти неизменно предоставляли. Посреди желтых потоков болельщиков местной команды виднелась отделенная барьерами белая полоса: это поклонники «Тоттенхэма» отважно проникли на неприятельскую территорию.
Среди моря желтизны имелось и одно белое пятно, поменьше. Фургон с надписью «Электротехника люкс» медленно продвигался вперед через толпу, неохотно раздававшуюся, чтобы его пропустить сквозь себя.
Сидя за рулем, Юсеф непрерывно молился, губы его едва шевелились, но мысли мчались вскачь. Если сосредоточиться на подробностях, не придется одолевать ужас того, что ему предстоит. Бумаги позволили ему миновать первый контрольно-пропускной пункт. Полицейский, задерживавший машины, едущие к стадиону, бегло взглянул на два поддельных факса и на столь же поддельное удостоверение Юсефа, после чего махнул ему рукой — проезжай. Предстояло решающее испытание.
Он сверился с часами. Укладывается в график. Трибуна «Грейсон-стрит» громоздилась перед ним, он уже видел высокие кованые ворота, четко различал клубную эмблему на них. Въезд на парковку для персонала и игроков находился в дюжине ярдов от ворот, путь к ней преграждал барьер с кордоном охранников. Он пониже опустил козырек бейсболки: так его лицо труднее будет разглядеть сверху.
Юсеф миновал ворота, нажимая на клаксон, чтобы болельщики расступились. Дорога здесь оказалась забита еще сильнее, чем обычно, потому что на весь тротуар раскинулся импровизированный мемориал Робби Бишопа. Его бесчисленные фотографии улыбались Юсефу: уверенная усмешка человека, который считает, что мир устроен по его желанию. Как он ошибался, подумал Юсеф.
Он вывернул руль, направив фургон к барьеру. Подъехал ближе, и машину обступили парни из службы безопасности. Все они выглядели одинаково угрожающе в черно-желтых кожаных куртках «Виктории», в черных джинсах и с бритыми головами. Он опустил стекло и улыбнулся.
— Срочный электроремонт, — сообщил он. — Неполадки с главным кабелем под трибуной «Вэсти». — Он извлек факсы. — Если отрубится, не останется энергии для гостевых лож.
Ближайший к нему охранник ухмыльнулся:
— В темноте бедняги не найдут свои сэндвичи с креветками. Погоди минутку, я покажу эти штуки тому парню.
Он взял бумаги и понес их к небольшой будке у барьера. Юсеф видел, как он предъявляет их сидящему внутри. Он чувствовал, как у него вспотели подмышки и низ спины.
— Ну и картинка, а? — обратился он к стражу, занявшему место первого. — Бедный парень.
— А то, — отозвался охранник. — Каким надо быть подонком, чтобы такое сотворить. — Он помедлил, вглядываясь в Юсефа, словно только сейчас осознал, что разговаривает с молодым азиатом мужского пола, то есть с самой жуткой разновидностью человека, по утверждению желтой прессы. — Извини, приятель, я не хотел сказать, что… Ну, ты понимаешь.
— Понимаю. Мы ж не все такие.
Ноги Юсефа буквально скорчились. Не успели они развить эту тему, как первый охранник вернулся с бумагами.
— Разреши-ка мне поглядеть, что там у тебя в фургоне, — произнес он.
Юсеф заглушил мотор, вынул ключи, вышел и обогнул машину. Он чувствовал, как у него дрожат руки, так что он постарался собственным телом загородить замок от охранника. Он твердил себе, что ему не о чем беспокоиться, что все будет нормально. Распахнул дверцы. Внутри фургон был завален держателями для кабеля и пластмассовыми коробками, полными зажимов, хомутов, предохранителей, винтов и выключателей. Штабелем высились катушки с кабелями всевозможного диаметра, а сбоку приткнулся Имранов ящик для инструментов — длинный, невысокий металлический короб, покрытый облупившейся голубой краской.
— Можно этот ящик посмотреть? — спросил охранник.
— Конечно.
Юсеф с трудом сглотнул, открыл защелку крышки, обнажил верхнюю часть ящика — набор плоскогубцев, отверток, машинок для зачистки проводов.
— Все в порядке? — спросил он.
Он положил руку на верхний лоток, словно намереваясь показать и прочее содержимое. Кишки у него стиснуло, мочевой пузырь, казалось, вот-вот лопнет. Если этот паскудный охранник не отвалит, следующее, что он увидит, будет бомба.
Страж окинул взглядом инструменты.
— Вроде как электромонтажный набор. Ладно, браток, — промолвил он. — Парковаться в дальнем конце. — Он указал на край стоянки. — Увидишь там ворота, охранник уже знает, что ты едешь, он пропустит. Потом по дорожке за угол, она и приведет к входу для персонала. А там покажут, куда тебе надо. — Он подмигнул. — Может, даже разрешат немного посмотреть игру, если быстро управишься с работой.
Юсеф сделал, как было сказано, почти не веря, что все прошло так гладко. Когда он миновал первое заграждение, стало ясно: его принимают за человека, который имеет право тут находиться. Через десять минут, опустив голову, чтобы лицо не попало под камеры видеонаблюдения, он уже нес Имранов ящик для инструментов с его смертоносным грузом по узкому служебному коридору под средними рядами гигантской наклонной трибуны «Вэсти». На самой трибуне (названной в честь Альберта Вэсти, легендарного бомбардира английской сборной и «Брэдфилд Виктории» в годы между двумя мировыми войнами) в верхних рядах располагался пресс-центр, а ниже — гостевые ложи.
