С явной неохотой Кэрол уселась в кресло.
— Ты же знаешь, я терпеть не могу футбол, — буркнула она.
— Наши в желтом, — сообщил он.
— Иди на хрен. Без тебя знаю.
— Ну как, расскажешь мне о блистательной новой линии Полы? — спросил он, когда «спуры» завладели мячом и начали атаковать.
— Она тебе что, сама не рассказала?
Он ухмыльнулся:
— Нет, мы с ней очень хорошо понимаем, что такое субординация.
— Вы все против меня сговорились, — заявила она. Но он видел, что гроза миновала.
— Еще скажи спасибо, что мы тебя спасли от конфуза. А то могла бы сесть в лужу, как он. — Тони указал на игрока «спуров», по-видимому споткнувшегося о траву.
Внезапно голос комментатора утонул в чудовищном рокочущем грохоте. Экран заволокло дымом, на поле обрушился град обломков. Кэрол с Тони, потеряв дар речи, смотрели на экран. Прорезался истерический вопль комментатора:
— Господи, господи, там дыра… я ничего не слышу. О боже, там куски тел… кажется, это бомба. Бомба, тут, в «Виктория-парке». Господи помилуй…
Но режиссер трансляции сумел собраться. Картинка сменилась: теперь показывали не поле, а то, что осталось от трибуны «Вэсти». В середине центрального сектора виднелось лишь серое клубящееся облако пыли. Из рядов, шедших ниже гостевых лож, люди в панике устремлялись в проходы. Ближний план одного из выходов: болельщики теснятся, дерутся, пытаясь выйти, кто-то передает детей над головами, чтобы их вынесли в безопасное место. Снова показали трибуну, только на этот раз тучу пыли уже лизали по краям языки пламени. Туча двинулась вниз, из нее вырываются черные спирали дыма. Теперь слышно было, как кричат люди.
Кэрол уже вскочила на ноги и кинулась к двери.
— Позвоню, — бросила она, открывая дверь и выбегая. Тони почти не заметил ее ухода. Он как загипнотизированный следил за трагедией, что разворачивалась перед ним на экране. Не отрывая глаз, он взял пульт и включил телевизор. Осознать то, что он видит, было почти невозможно.
Итак, Брэдфилд вступил в клуб избранных. Башни-близнецы. Кута — курорт на острове Бали. Мадрид. Лондон. Список, в который не хочет войти ни один город. И теперь Брэдфилд — среди них.
Предстоит много работы.
Почти все годы своей службы в полиции Том Кросс провел под мрачной сенью терроризма Ирландской республиканской армии. Двенадцать погибших при взрыве автобуса на трассе М-62, двое детей, разорванных на куски посреди Уоррингтона, а в Манчестере — более двухсот раненых и разрушенный центр города. Он и его коллеги научились бдительности, а заодно и поняли, чего от них ожидают.
Так что когда на стадионе «Виктория-парк» рванула бомба, первой инстинктивной реакцией Кросса было кинуться в эпицентр. Но остальные девять тысяч триста сорок шесть зрителей, находившихся на трибуне «Вэсти», эту реакцию не разделяли. Человеческая масса огромной волной хлынула в проходы, и Кросс, шестнадцатью рядами ниже гостевых лож, пригнул голову, ухватился за сиденье и стал ждать, пока волна его минует.
Когда напор тел вокруг него ослабел, он осторожно, не разгибаясь, добрался до середины ряда, где никого не было, и начал как можно быстрее карабкаться наверх, жалея, что съел за ланчем столько тушеной баранины, которой угостил его Джейк Абрамс. Ноющий желудок, казалось, раздулся как барабан. Вот черт, мысленно пробормотал Кросс, с трудом поднимаясь вверх, повсюду трупы, а он думает о состоянии своего брюха.
Подобравшись ближе, Кросс сквозь дым и пыль разглядел отверстие в трибуне. Торчали куски разбитого бетона и скрученного металла, словно чей-то гигантский кулак проткнул трибуну сзади. Среди развалин лежали тела, изогнувшись под самыми невозможными и нелепыми углами. Большинство явно мертвы, многим оторвало конечности. Сквозь звон в ушах он слышал треск пламени, стоны раненых, объявления из динамиков, призывавшие покидать стадион, соблюдая установленный порядок, и вой дальних сирен, все громче и громче. Носом и языком он ощущал запах крови, дыма и дерьма. Бойня. Вот чем это все пахло.
Первым еще живым человеком, на которого он набрел, оказалась женщина, ее волосы и кожа посерели от пыли. Левая голень у нее была раздроблена, из раны толчками била кровь. Кросс вырвал из ее брюк ремень и наложил ей жгут выше колена. Теперь кровь лишь слабо сочилась. Веки ее дрогнули, потом снова опустились. Он знал, что раненых перемещать не следует, но если пожар будет распространяться быстро, она загорится. Выбора, по сути, нет. Кросс просунул руки под тело женщины, поднял ее, кряхтя от усилий. Перешагивая обломки, он двинулся вбок, пока не дошел до прохода. Осторожно опустив ее, он вернулся за другими ранеными, лишь смутно осознавая, что к нему присоединились другие люди, некоторые — в куртках экстренных служб.
Он не знал, сколько прошло времени. Он ощущал только боль в животе; и кругом лишь тела, тела, тела. Он работал вместе с другими, оттаскивая обломки, делая искусственное дыхание, передвигая тела и твердя раненым давнюю и так хорошо ему знакомую ложь: «Все будет нормально. Вы поправитесь. Все будет в порядке». Никогда больше все не будет в порядке — по крайней мере, для бедняг, застигнутых этой чертовой бурей.
Работая, он чувствовал себя все более скверно. Он списал это на шок и перенапряжение. Кишки у него так стискивало, что пару раз он вынужден был сбегать в туалет, который сначала еще надо было отыскать. Оба раза из него извергся поток бурой жижи, оставляя после себя чувство слабости и какой-то лихорадки. Когда он попытался вернуться на место взрыва в третий раз, на ступеньках его остановил парень из «скорой»:
— Больше не надо, приятель. Вы ужасно выглядите.
Кросс фыркнул:
— На себя бы посмотрел, дружок.
Он хотел протолкаться мимо, но у него не хватило сил. Озадаченный, он прислонился к стене, по всему его телу струился пот. Он стиснул живот, который снова пронзило мучительным спазмом.
— Вот, наденьте. — Санитар протянул ему кислородную маску с баллончиком.
Кросс повиновался. Шок и перенапряжение, вот в чем дело. Он едва заметил другого человека, который взял его за руку и стал мерить пульс. Но обеспокоенное выражение на лице медика он заметил.
— Мы должны вас отвезти в больницу, — сказал тот.
Кросс приподнял маску:
— Чепуха. Тут люди с серьезными травмами. Вот кого надо в больницу.
И он снова сделал попытку пробиться через них.
— Приятель, по-моему, у вас через минуту-другую будет инфаркт. Прошу вас, не доставляйте этим мерзавцам удовольствия, не прибавляйте еще одну жертву к списку. Сделайте мне одолжение. Давайте дойдем до «скорой» вместе.
Кросс смотрел на него, и в глазах все начало расплываться. Стрела обжигающей боли пронзила его тело, от живота до кончиков пальцев на левой руке.
— Господи! — взревел он, теряя равновесие и хватаясь за плечо санитара. Он весь вспотел, его тошнило. — Ладно, — задыхаясь, выговорил он. — Ладно.
