— У меня есть кое-что получше кодеина, — ответил Акула. — Я знаю, где дочка Марлен.
Он лучезарно улыбался, словно большой ребенок, который понимал, что своим поступком заработал одобрение матери. Петра не смогла справиться с изумлением:
— Шутишь.
Акуленок едва не подпрыгивал от распиравшей его радости.
— Ну нет, Петра. Говорю же, я нашел Таню.
— Боже мой, Акуленок, это же здорово!
— Идея была ваша, — проговорил он, в спешке глотая слова. — Помните? Вы приказали мне искать контакты Кразича. Ну, в конце концов я нашел двоюродного брата, у которого свиная ферма за Ораниенбургом. Его сын Радо — один из «поди-подай» Кразича. Я поехал и проверил. Девочка точно там!
— Ты не приближался к дому? — испугалась Петра.
Только этого не хватало.
— Ну конечно же нет. Я хотел поехать туда еще вечером, а потом решил дождаться утра. Чтобы не было темно. Все равно встал засветло, надел шмотки постарее и поехал. Отыскал место, где мог наблюдать за домом сзади, спрятался за изгородью и стал ждать. Это было ужасно! Холодно, грязно, к тому же я и не знал, что свиньи так портят воздух. Ублюдки словно знали, что я там, подходили совсем близко и пукали прямо мне в лицо.
— Акуленок, забудь о чертовых свиньях. Что ты видел?
— Сегодня чудесный день, правда? Отличный весенний денек! Ладно, около семи мужчина средних лет, похожий на кирпичный дом, выходит на квадратный двор и кормит свиней. Какое-то время больше ничего не происходит, потом открывается задняя дверь и из дома выходит женщина, вроде лет под пятьдесят. Она обходит двор, внимательно все оглядывает. Там тропинка, так она идет по ней, смотрит поверх изгороди, как будто проверяет, все ли чисто. После этого возвращается в дом и выводит маленькую девочку. У меня был с собой бинокль, так что я хорошо разглядел дочку Марлен. Мне самому не верилось. Женщина держала Таню за руку, потом отпустила ее руку, но я увидел, что на талии девочки веревка. Малышка попыталась убежать, однако женщина сбила ее с ног, не успела та сделать и нескольких шагов. Минут десять она водила Таню по двору, словно собаку на поводке, а потом уволокла обратно в дом.
— Ты уверен, что это Таня?
Акуленок кивнул так, словно его вдруг разбил паралич:
— Говорю же, Петра, ошибки быть не может. У меня с собой была ее фотография, так, для уверенности. Это Таня. Не беспокойтесь.
Он с улыбкой ждал ее одобрения. Петра покачала головой, не в силах поверить, что на кости, брошенной ему, лишь бы он не путался под ногами, оказалось так много мяса. С каким бы уважением она ни относилась к Кэрол Джордан и ее работе, ей хотелось самой взять Радецкого. И похоже, в ее руках оказался рычаг, который доставит его к ней.
— Ты молодец, Акуленок.
— Что будем делать?
— Пойдем к Плеш и решим, каким образом будем освобождать малышку и прятать Марлен, чтобы Кразич и Радецкий не добрались до нее. Отличная работа, малыш. Ты справился.
Акуленок только об этом и мечтал. И расплылся в широкой улыбке:
— Петра, это была ваша идея.
— Может быть. Однако идея идеей, но если бы ты не потрудился как следует, ничего бы не вышло. Пойдем, Акуленок, порадуем Плеш.
* * *
Когда Тадеуш сказал, что офис небольшой, он не шутил. В комнате над залом игральных автоматов едва хватало места для стола и четырех кресел. Однако, если не считать грязноватой лестницы, что вела наверх, роскошная обстановка оправдала ее ожидания. Застарелый запах сигар не вызвал у Кэрол приятных эмоций, но кресла были кожаные и высшего качества, да и массивный стол — из настоящего дуба. На боковом столике стояли бутылка дорогого шампанского и виски «Джек Дэниэлс», а также четыре хрустальных стакана и четыре пепельницы из художественного стекла. Звуконепроницаемая плитка покрывала стены и потолок, так что ни один звук снизу не нарушал тишину в здешнем святилище.
— Очень изысканно, — сказала Кэрол, раскручивая одно из кресел. — Вижу, тебе нравится производить впечатление на деловых партнеров.
Тадеуш пожал плечами:
— Зачем же испытывать неудобства? — Он взглянул на часы. — Будь как дома. Дарко появится с минуты на минуту. Хочешь выпить?
Кэрол отрицательно покачала головой и села лицом к двери:
— Для меня еще слишком рано.
Тадеуш удивленно поднял брови:
— Это место телохранителя.
— Что?
— Телохранители всегда садятся так, чтобы видеть дверь.
Кэрол рассмеялась:
— Все женщины, Тадзио, перевалив за тридцать, садятся спиной к окну.
— Тебе-то нечего бояться.
Кэрол не успела ответить на комплимент, потому что открылась дверь.
«Черт меня возьми, да это танк «Центурион» с ногами», — подумала Кэрол.
Кразич постоял на пороге, почти касаясь плечами стен. Глаз не было видно под кустистыми бровями, пока он осматривался. «Очаруй его», — сказала себе Кэрол и вскочила с кресла. Протянув руку, она пересекла расстояние между ними, пряча под улыбкой предчувствие беды, которое пробудило в ней физическое присутствие Кразича.
— Вы, верно, Дарко, — весело произнесла она. — Рада познакомиться с вами.
Кразич на удивление нежно пожал ее руку.
— Я то же самое рад, — произнес он на плохом английском, хотя его обеспокоенный взгляд выражал обратное. Поглядев поверх плеча Кэрол, он что-то торопливо произнес по-немецки.
Тадеуш фыркнул:
— Он сказал, что я был прав. Ты очень красивая. Дарко, умеешь ты сделать дамам комплимент. Входи, садись. Выпей.
Кразич подвинул кресло даме, налил себе виски и сел напротив Кэрол, не сводя с нее пристального взгляда.
— Итак, вы имеете способ решить нашу английскую проблему? — с вызовом спросил он.
— Полагаю, мы можем помочь друг другу. Да.
— Кэролин нужны рабочие, и у нее есть возможность доставать документы, которой не было у Колина Осборна. Все, что от нас требуется, это организовать доставку и платежи, — деловито сообщил Тадеуш, садясь и раскуривая сигару.
— Тадеуш показал мне, как вы работаете. Я все еще под впечатлением от того, как все отлично продумано. — Она поощрительно улыбнулась Кразичу. — Я работаю только с теми людьми, которые умеют держать слово, и я видела достаточно, чтобы понять, вы — такие.
— Мы тоже работаем только с человеком, кому доверяем, — отозвался Кразич. — Вы тот человек?
— Ладно тебе, Дарко, не будь таким упертым ублюдком. Мы проверили Кэролин, и нам известно, что она — одна из нас. Лучше скажи, когда мы сможем поставить ей первую партию?
Кразич пожал плечами:
— Через три недели?
