— Вычеркивайте номер семь из списка, — устало произнес он, едва услышал ее голос.
— Извините, Тони, вы зря тратили время.
— Это было необходимо.
— Нет, послушайте, вы действительно напрасно потратили время. Один из моих ребят обзвонил крупные причалы, где надо платить за пребывание. И он нашел «Вильгельмину Розен».
— Не может быть!
— Нет-нет, так и есть. «Вильгельмина Розен» стоит у пристани «Виденфельд». Это на реке Мозель, у левого берега, недалеко от Кобленца.
— А если поточнее?
Тони взялся за карту и в конце концов нашел названное место.
— Надо вернуться на дорогу, по которой вы выехали из Бонна, потом вдоль Рейна туда, где он соединяется с Мозелем. Судя по карте, это займет около часа.
— Отлично, — простонал Тони. — Достаточно, чтобы высохнуть, прежде чем опять промокнуть.
— Удачи, — пожелала ему Марийке. — Только не приближайтесь к нему, ладно?
— Не приближусь. Посмотрю и все. Обещаю. — Тони включил зажигание. На радость ему, дождь прекратился, когда он выехал на главную дорогу, и он улыбнулся. — Вот так-то лучше. Дождя больше нет, и я смогу подойти к тебе и сказать, какая у тебя красивая баржа. Оставайся на месте, Иеронимо, я еду к тебе.
* * *
Петра сидела напротив Ханны Плеш и неотрывно смотрела на нее.
— Ты сама говорила, что имеет смысл скоординировать наши действия тут и в Роттердаме. Осталось-то ждать всего пару дней. Если мы надавим на Радецкого и Кразича теперь, сорвется поездка в Роттердам и у нас не будет возможности захватить всю сеть.
— На карту поставлена жизнь ребенка, и я не готова рисковать. Сегодня же мы заберем Кребс из тюрьмы. Скажем, что она помещена в больницу с острым приступом аппендицита. Это даст нам запас времени, если на ферме сложатся непредвиденные обстоятельства. Операция начнется, как только стемнеет.
Петра побагровела от злости:
— Ты сама стояла на том, чтобы дать зеленый свет Европолу и англичанам. А теперь тебе захотелось славы.
Плеш ответила ей холодным взглядом:
— А мне казалось, что такому амбициозному человеку, как ты, это придется по вкусу.
Петра сжала пальцы в кулаки:
— Признаю, я хотела арестовать Радецкого. Однако без риска для чужой операции и чьей-то еще жизни.
— Наша операция не поставит под угрозу жизнь Джордан. Зато жизнь Тани Кребс на волоске. Тебе же известно, что Кразич мог отдать распоряжение умертвить ребенка, если что-нибудь случится с ним и Радецким.
— И зачем же ему это надо? — не сдержалась Петра. — Если их арестуют, им тем более понадобится страховка. Ты просто хватаешься за что угодно, чтобы оправдать свои действия.
Плеш ударила ладонью по столу:
— Хватит! Вы забываетесь, Беккер. Пока еще я начальница. Если хотите тут оставаться, постарайтесь не переходить границы и отличать дискуссию от неповиновения.
Петра взяла себя в руки. Если она даст волю гневу, это ничего не изменит.
— Слушаюсь, мэм, — выдавила она из себя.
Они в упор смотрели друг на друга. Когда Плеш заговорила вновь, ей каким-то чудом удалось вновь явить доброжелательность:
— Насколько я поняла, ты хочешь участвовать в операции?
— Да, мэм,
— Вот и хорошо. Я уже вызвала спецподразделение, которое займет ферму. Ты будешь осуществлять координацию действий. Еще я хочу, чтобы ты навестила Кребс и рассказала ей обо всем. Нам надо, чтобы она была на нашей стороне, и, полагаю, именно ты сможешь ее убедить. Итак, пообщайся со спецподразделением, а потом поезжай в тюрьму. Как раз сейчас ее переводят в лазаретный флигель.
— Слушаюсь, мэм.
Петра повернулась на каблуках и направилась к двери.
— Петра, — остановила ее Плеш.
— Да? — вновь глядя в лицо начальницы, переспросила Петра.
— Поверь мне, так лучше всего.
Во взгляде, которым Петра одарила Плеш, можно было прочитать, что она не верит ни единому ее слову. Однако она сказала:
— Если вы так считаете, мэм.
И она ушла.
Спустя пять минут Акуленок нашел ее стоящей под проливным дождем на автомобильной стоянке. В руке у нее был кирпич, которым она колотила в стену. Ему хватило здравого смысла промолчать, и в конце концов, устав, Петра бросила кирпич. Они стояли друг против друга, и струи дождя стекали по их лицам.
— Все путем, Акуленок.
— Точно?
— Не точно, так будет точно, — сказала Петра и обняла Акуленка за плечи, после чего они пошли обратно в полицейский участок.
* * *
«Мерседес», который вел Кразич, красиво вырулил на крайнюю полосу автобана.
— Чертова погода, — пробурчал он, глядя, как дворники сражаются с брызгами из-под колес огромной фуры, которую они обгоняли. Вокруг все было туманно-зеленым, смазанным, расплывшимся, с дождевыми полосами.
— Как говорила моя бабушка, не можешь вылечить, научись терпеть, — отозвался Тадеуш, не отрываясь от охотничьего журнала.
— Отлично. Но держу пари, ей не приходилось ехать в чертов Кёльн под проливным дождем, потому что баржа с героином застряла на реке из-за половодья, — огрызнулся Кразич.
— Ладно тебе, Дарко, всего лишь некоторое неудобство. Посмотри на это дело с другой стороны: полицейские любят такую погоду не больше нашего. Значит, мы пока в безопасности.
Кразич пробормотал что-то, словно возражая:
— Надеюсь, мы будем в такой же безопасности, когда поедем в Роттердам.
— А почему бы не полететь на самолете? У нас ведь ничего подозрительного при себе не будет.
— Не люблю самолеты, — сказал Кразич. — Надо предъявлять паспорт, оставлять следы.
— Ладно, а как насчет поезда? В поезде удобнее, чем в машине.
— Слишком много народу вертится кругом. Не поговоришь. Слишком много любопытных старух едет к своим внукам.
— Господи, ну и настроение у тебя сегодня. В чем дело?
Кразич не знал, стоит ли говорить Тадеушу о Кэролин Джексон и Энтони Хилле. Лучше подождать, пока появится новая информация, решил он. Трудно найти невинное объяснение тому, что он видел накануне, однако, если учесть отношение босса к таинственной женщине, стоит хорошенько вооружиться, прежде чем ее в чем-то обвинять.
— Просто терпеть не могу дождь, — сказал Кразич.
Некоторое время оба молчали. Тадеуш вновь занялся своим журналом. Когда прошло три часа, то есть они одолели примерно две трети пути, зазвонил телефон Кразича. Он полез в карман и вытащил трубку, а Тадеуш тем временем ворчал, что его помощнику пора бы научиться пользоваться гарнитурой.
