– Вообще-то она по натуре довольно холодна, что в принципе способна на многое, – наконец выговорила она. – А уж ради отца – тем более. Я допускаю, что когда перед нею встал выбор, чью сторону принять: мою или его, то, конечно, перевесил отец. Однако обвинить ее в убийстве… Нет, только не это. И потом, вряд ли она так хорошо знала музыкальное отделение: где ключи, когда какой класс пустует… чтобы все разыграть с такой точностью. И ко всему прочему, Сара была так сильно огорчена размолвкой с подружками, что едва ли могла собраться и так лихо все проделать. Нет, увольте: я и подумать не могу, что Сара была способна убить человека.
Заметив, что Пэдди опять начинает расстраиваться, Линдсей решила сменить пластинку:
– Подумай, Пэдди, нет ли какой-нибудь еще зацепочки? Ею может оказаться любой пустяк. Все, что угодно! Какая-нибудь мелкая деталь, на которую ты просто не обратила должного внимания? Какое-нибудь событие или необычный предмет? Там, в музыкальном отделении. Или в этом проклятом втором классе.
Пэдди медленно покачала головой.
– Нет, ничего такого не приходит в голову… О боже! Да за эти три дня я миллион раз в мельчайших подробностях перебирала в уме субботние события. – Она потерла глаза кулаками. – В конце концов. – Пэдди тяжело вздохнула, – было нечем больше заполнить мозги…
Несколько мгновений они подавленно молчали. Линдсей пыталась скрыть свою жалость и разочарование – ведь им не удалось выудить Пэдди хоть какую-то существенную информацию. Но она нашла в себе силы ободряюще промолвить:
– Ладно, мне удавалось раскручивать дела в которых было побольше загадок, чем в этой истории. А уж теперь, когда у меня есть такая помощница, как Корделия, мы обязательно расколем и этот орешек. Я ни за что не оставлю тебя в беде, Пэдди, хотя бы потому, что я в долгу перед тобой.
На мгновение лицо Пэдди оживилось, и ей удалось почти весело улыбнуться, но тут подошла надзирательница и сказала, что время свидания истекло. Глаза Пэдди Кэллеген сразу потухли, она с трудом поднялась на ноги.
– Приходите еще, если будет возможность, – выдавила она из себя на прощанье, прежде чем исчезнуть за дверью, ведущей к камерам.
Когда они выбрались наружу и оказались на автомобильной стоянке, Линдсей принялась жадно глотать ртом воздух, словно пыталась очиститься от того, что увидела и почувствовала. Прислонившись спиной к машине, она в отчаянии посмотрела на Корделию, которая с поникшими плечами замерла у этой кошмарной стены слез, стараясь не разреветься.
– Господи, до чего же все это несправедливо, – прошептала она.
– Еще как, – вздохнула журналистка. – Я чувствую себя совершенно беспомощной. Как, черт возьми, нам во всем это разобраться? Не знаю даже, с чего начать…
– Хорошо хоть она подала нам пару идей, – заметила Корделия. – По крайней мере, очевидно что нужно потолковать с Кэролайн и Джессикой.
– Это да… – Линдсей устало кивнула. – Знаешь, мне все кажется, что я должна была спросить у Пэдди что-то важное, только никак не могу сообразить что. У меня еще с субботы крутится в голове какая-то смутная мысль, и я никак не могу поймать ее за хвост. Но я точно знаю, что это что-то очень-очень важное.
Корделия рывком оттолкнулась от стены и подошла к машине.
– Все. Поехали. Нам пора отправляться в Лондон. Глядишь, повезет, и Эндрю Кристи даст нам ключик, который поможет раскрыть эту тайну.
– Вряд ли. – задумчиво вымолвила Линдсей. – Но съездить к нему, конечно, нужно.
Эндрю Кристи принимал их в гостиной своей элегантной и дорогой квартиры, занимавшей подвальный и первый этажи высокого и узкого дома в викторианском стиле. Эта огромная гостиная была именно такой, какая, по представлениям Линдсей, должна быть в апартаментах более или менее известного телевизионщика. Мебель была изысканной, но не вычурной – три двухместных диванчика и обилие низких столиков, заваленных журналами, газетами, папками со сценариями и пепельницами. Но больше всего места в комнате занимали всякие технические изыски: имелся гигантский телевизионный экран и обычный телевизор, два видеомагнитофона, дорогая музыкальная система «хай-фай» и полки, полки, полки – с пластинками, с видео – и аудиокассетами. Линдсей вдруг подумала, что никогда еще не видела гостиной, в которой так трудно расслабиться… У Эндрю Кристи была светлая, густая шевелюра, симпатично взъерошенная. Узкие оливкового цвета джинсы, клетчатая рубашка с расстегнутым воротником, поверх которой был накинут мохнатый бесформенный свитер. Словом, выглядел он отлично, хотя ему было где-то под сорок.
– Присаживайтесь, – поставленным дикторским голосом предложил он. – Правда, не знаю, чем могу быть вам полезным. Мы с Лорной были вместе всего около трех месяцев, и я ничего не знаю о ее врагах, о таких, которые могли бы. – Он с трудом сглотнул. – Могли бы сделать это.
– Мы надеялись, что вы немного расскажете нам о ней. О ее характере, привычках, о ее образе жизни, о друзьях… В общем, о ней самой. – с сочувствием проговорила Линдсей Гордон. Она понимала, что тут требуется предельная деликатность, перед ней был человек, которого постигло тяжкое горе, а не этот циник Картрайт, с которым можно было особо не церемониться. – Чем больше мы будем знать о Лорне, тем больше шансов, что мы сумеем выяснить, почему ее убили. И кто это сделал. Я знаю, что вам нелегко говорить о Лорне – слишком еще свежа рана, и поверьте, мы очень ценим то, что вы все-таки нас приняли. У нас, конечно, нет формального права тревожить вас вопросами, но нам очень важно найти настоящего убийцу. Если бы вы знали Пэдди Кэллеген, которой предъявили обвинение в убийстве, знали ее так же хорошо, как мы, то вы бы поняли, что она в принципе не способна на такие вещи.
Впервые с момента их встречи его бесстрастное лицо чуть-чуть дрогнуло.
– Я тоскую по Лорне, – прошептал Эндрю. – Я знаю, что многие ее недолюбливали – уж очень острый у нее был язычок. Однако со мной она всегда была очень нежна. Всегда умела рассмешить, Лорна могла быть очень веселой, но часто за счет других людей. Не думаю, что эта ее жестокость бывала намеренной, однако, полагаю, далеко не всем по вкусу были ее едкие реплики.
В комнате наступила пауза.
– Как вы познакомились. – спросила Корделия.
– Вообще-то я довольно давно знал ее – у нас много общих знакомых, и мы часто оказывались вместе на вечеринках. Потом я начал снимать документальный фильм про Элгара, и мне понадобился человек, который играет на виолончели. Я решил, что Лорна – самая подходящая кандидатура. Я увидел на съемках, как она это делает… Лорна была просто божественна, виртуоз… Она частенько критиковала своих коллег – кого-то за отсутствие таланта, кого-то за халтуру, но это все потому, что сама она была безупречна. – Он помотал головой и невидящим взглядом посмотрел перед собой. – Но за талант не убивают! Какая-то чудовищная бессмыслица. Вместе с ней ушла та чудесная музыка, которую только она умела так исполнять. А, спрашивается, почему? Потому что какой-то ущербный подонок не сумел справиться с собственными проблемами.
