Пока она говорила, Энтони Баррингтон удивленно смотрел на нее. При других обстоятельствах его широко разинутый рот, приподнятые брови и изумленное выражение лица вызвали бы смех. Молчание становилось все более тягостным, но к Энтони наконец-то вернулся дар речи.
– Да как вы смеете?! – взревел он. – Господи, да вы же настоящая нахалка! Сначала допрашиваете мою дочь, хотя не имеете на это никакого права. Потом по-хамски вваливаетесь ко мне в дом – разумеется, без приглашения – и, не долго думая, обвиняете меня в убийстве. Не имея на это никаких оснований. Да-да! Потому что ваша идиотская версия не подкреплена никакими доказательствами и фактами. Вы что же, считаете, что в полиции работают сплошные придурки? Если они прекратили следствие, стало быть, у них достаточно фактов и свидетельских показаний. Свидетельских по-ка-за-ний! Вы знаете, что это означает? Нечто куда более важное, чем обвинение человека в убийстве всего лишь за то, что он не захотел пойти на концерт. Должно быть, Памела Овертон попросту обезумела, если позволила такой дуре, как вы, вести расследование! А теперь немедленно убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию и не потребовал арестовать вас! И если я хоть раз услышу, что вы повторяете эту чушь при ком-то еще, я в ту же секунду подам на вас в суд за клевету, надеюсь, что даже ваши куриные мозги тогда что-то поймут. Вон из моего дома и не смейте больше приближаться к моей дочери, а иначе вы сильно об этом пожалеете!
Линдсей Гордон ничего не оставалось, как уйти. Сев в машину, она положила ладони на руль. Ее руки дрожали, от недавней уверенности не осталось и следа. Оглянувшись назад, она увидела Баррингтона, стоявшего в дверном проеме. Он грозил ей кулаком. Заведя мотор, Линдсей погнала машину вниз по узкой аллее, не замечая ее чудовищных колдобин. Лишь выехав на шоссе, она рискнула затормозить и закурить сигарету.
Она попыталась осмыслить весь этот кошмарный разговор. Она поняла, что переоценила свои силы, и теперь очень жалела о том, что не взяла с собой Корделию – для моральной поддержки. Надо было что-то делать: либо оставлять Баррингтона в списке подозреваемых, либо вычеркивать. Но у нее не было никаких доказательств его вины. Больше того, если только Энтони Баррингтон не был великолепным актером, Линдсей была готова прозакладывать свою жизнь за его невиновность. Внезапно ей пришло в голову, что она, по сути, именно это и сделала, явившись в одиночку к нему в дом незваной гостьей. При мысли об этом по ее спине побежал холодок.
– Я и в самом деле с самого начала вела себя как последняя идиотка, – прошептала она. – Но все-таки я немного продвинулась вперед. Нет, не верю, что эта вспышка гнева была фальшивой, скорее всего, он вернулся, потому что подумывал, не пойти ли ему на концерт. Хотелось бы знать, что все-таки удержало его от этого, раз уж он вернулся? Ох, пожалуй, на этот вопрос мне никогда не ответить!
Линдсей снова завела машину. Предстоял долгий путь в Дербишир-Хаус. Она ехала очень быстро и остановилась лишь однажды, чтобы позвонить из автомата в редакцию «Клэриона» и узнать, нет ли к ней вопросов по материалу. А оказавшись в телефонной будке, она все-таки не устояла перед желанием позвонить Корделии и подтвердить, что точно будет в девять часов.
Но трубку сняла Пэдди, которая тут же обрушилась на нее с градом вопросов. Ответив на пару из них, Линдсей пообещала все подробно рассказать при встрече. Как только к телефону подошла Корделия, Линдсей торопливо промолвила:
– Ничего пока не говори Пэдди, но у меня только что была дикая сцена с Энтони Баррингтоном.
– Кто бы сомневался, – сдавленным голосом отозвалась Корделия. – И что же именно случилось?
– Долго рассказывать. – Линдсей Гордон вздохнула. – Но в книгах я точно ни о чем подобном не читала. Все эти ваши книжные ищейки никогда не вылетают как пробка из дома богача, который угрожает подать на него в суд за клевету. Знаешь, думаю, я всегда буду только борзописцем. По крайней мере, журналистика живет по более или менее известным законам.
Корделия тихо засмеялась:
– Это по каким же? Значит, на самом деле ты – всего лишь потенциальная алкоголичка, готовая целыми днями торчать в прокуренной редакции и зычно вопить «придержите первую полосу»?
– Твоя правда, – со вздохом признала Линдсей. – Налейте мне стаканчик виски, дайте мне женщину и сигарету, и горяченький эксклюзив у вас в кармане… ну ладно, увидимся позже, пока.
Обратный путь занял меньше времени, потому что на дороге почти не было машин. Два часа быстрой езды под аккомпанемент песен Джоан Арматрейдинг, льющихся из радиоприемника, помогли ей немного сосредоточиться и успокоиться. Подъехав к Лонгнор-Хаусу, Линдсей с удивлением увидела возле «лендровера» Пэдди полицейскую машину. Выскочив наружу, она направилась к двери, и ей навстречу тут же вышли два офицера в полицейской форме.
– Вы – мисс Линдсей Гордон? – поинтересовался тот, что был постарше, сержант.
– Ну я. А в чем проблема?
– Инспектор Дарт попросил привезти вас в полицейский участок, – объяснил сержант. – Он хочет кое о чем с вами потолковать.
Линдсей через силу улыбнулась и эдаким бодреньким голосом спросила:
– Полагаю, у меня нет особого выбора?
Сержант испытующе смотрел на нее, ничего не отвечая.
– Что ж, я готова, – пожав плечами, вымолвила журналистка. – Идем?
Недолгий путь до полицейского участка они проехали в угрюмом молчании. Наконец автомобиль остановился у длинного здания, расположенного в центре города. Линдсей вошла вслед за полицейскими в большой холл и приблизилась к стойке, отгороженной от холла матовым стеклом. Сержант оставил ее на попечении констебля, а сам исчез за боковой дверью. Из-за перегородки до Линдсей доносился гул голосов, но, как она ни вслушивалась, решительно не могла понять, что они там так бурно обсуждают. Интересно, что на этот раз потребует от нее инспектор…
Через несколько минут снова появился сержант:
– Следуйте за мной. Инспектор Дарт ждет вас.
И они пошли по длиннющему коридору. Даже в субботу в полицейском участке жизнь била ключом: повсюду горел свет, какие-то люди сновали по коридору, хлопали двери, которых было великое множество. Они остановились у какой-то двери без таблички. Сержант постучал. В ответ Дарт молча ударил кулаком в стену, приглашая их войти. Увидев Линдсей, он встал, двое полицейских, сидевших в его кабинете, тут же ушли.
Инспектор снова сел за свой стол, заваленный папками и бумагами. Взглянув на Линдсей, он устало покачал головой и сказал:
– Некоторым копам удается провести субботнюю ночь дома. Вечером они лежат на диване и смотрят по видику «Грязного Гарри». Но не все такие везучие. Некоторым беднягам приходится пропадать на работе и расхлебывать кашу, заваренную всякими поганцами. Как вы считаете, мисс Гордон, к какой категории отношусь я?
Линдсей ничего не сказала. Похоже, ее молчание вдохновило инспектора, потому что он продолжил:
