Она оказалась права, через несколько минут Никифоров
действительно присоединился к нам, заспанным он не выглядел.
В продолжение следующих нескольких часов все держались
вместе, ничего заслуживающего внимания не происходило. Солнце потихоньку
клонилось к западу, а мы начали собираться. На яхте нас уже ждали. Тамара
Ивановна отдыхала на палубе, оба мачо сидели тут же и резались в карты.
– Ну что, отчаливаем? – обратился к нам Петр. Мы
недружно ответили:
– Да.
– Ужин готов, – сообщила Тамара Ивановна,
поднимаясь. – Через десять минут подам.
– Давайте через полчаса, надо немного привести себя в
порядок, – предложила Вера. Все согласились и разбрелись по каютам.
Вода шла еле-еле, должно быть, все по моему примеру
отправились в душ. Я чертыхнулась и накинула полотенце. Яхту качнуло, и я,
оставляя мокрые следы, прошла к постели, выглянула в окно – мы успели отойти
от берега на приличное расстояние.
Стол накрыли на палубе, и это всех порадовало, после захода
солнца здесь было прохладно и сидеть в кают-компании не хотелось. Лера куталась
в платок и зябко ежилась.
– Кажется, перегрелась на солнце, – пояснила она.
– Я тебе говорил, надо быть осторожной. Тебе вообще
вредно загорать, – сказал Лапшин.
– Мне все вредно, – отмахнулась Лера. Впрочем,
особого напряжения между ними не чувствовалось, если что-то и было, то хватило
нескольких минут наедине, чтобы все разрешить.
Ужин растянулся. Зажгли фонарики, один из мачо работал за
официанта, Тамара Ивановна на некоторое время присоединилась к нам, потом
ушла. Наконец посуду убрали, стол унесли. На ящике, приспособленном под бар,
стояли бутылки, каждый наливал что хотел. Общество разбилось на группки, мы с
Петром и Райзманом, Верочка с Лерой, Лапшин с Никифоровым развлекали Анну. Она
выпила лишнего, пару раз порывалась показать стриптиз, но отклика в сердцах
мужчин не нашла. Лапшин перебрался к жене, и Павел по его примеру к Верочке.
Анна почувствовала себя не у дел и принялась приставать ко мне. Говорить с
пьяной бабой – пустая трата времени, а скандалить – трата нервов, поэтому, в
очередной раз отправляясь за мартини, я легонько задвинула ей локтем, и она, с
удобствами устроившись в шезлонге, ненадолго затихла, а когда обрела
способность говорить, стала гораздо осмотрительнее. Правда, один раз злобно
прошипела невпопад:
– Он все равно на мне женится, слышишь, ты…
– Очень рада за тебя, – кивнула я.
– Не смей мне тыкать! – заорала она.
– Уймись, – шикнула на нее Вера, – напилась,
так веди себя прилично. Не обращай на нее внимания, – обратилась она ко
мне.
– Пожалуй, я пойду спать, – кивнула я, решив не
портить людям вечер, раз уж я действовала на Горину, как красная тряпка на
быка.
– Если и надо кому-то отправиться спать, так отнюдь не
тебе, – влез Райзман, хотя я в его помощи совершенно не нуждалась.
– Девочки, девочки, давайте жить дружно, – призвал
к порядку Никифоров, протягивая нам по бокалу.
– А знаешь, я приглашу тебя на нашу свадьбу, –
сообщила Анна и истерично захохотала. Ее поведение, а главное – ее слова
вызвали у меня интерес, но выяснять, что к чему, при посторонних я не стала,
решив оставить это на потом.
– Наверное, в самом деле пора расходиться, –
поднимаясь, сказала Лера, я последовала ее примеру. За мной встали Райзман и
Петр.
– Идите, – махнула рукой Анна, – лижите этой
стерве пятки, а меня увольте.
– Ты ведешь себя как идиотка, – не выдержала Вера.
– А ты вообще заткнись. Знаю я тебя как облупленную.
Чего ты из себя строишь?
– Ну, хватит. Замолчи, или вылью на тебя ведро воды,
чтобы протрезвела.
– Идемте, – позвал Райзман.
– И что, все уходят? – захныкала Анна. – Оставите
женщину умирать от тоски?
Мы направились к трапу, Лапшин замешкался.
– Ты идешь? – спросила Лера, он неохотно
последовал за ней, с Анной остались Вера и Никифоров.
– Налей мне еще, – услышала я ее голос, уже
спускаясь.
– Чтобы я еще хоть раз взяла тебя с собой, –
выговаривала ей Верочка.
– Ерунда, скоро они все будут бегать передо мной на
задних лапах, а этой стерве…
Остальное я не расслышала, мы спустились вниз.
– Спокойной ночи, – пожелала я, распахнув дверь
своей каюты. Прошла в душ, слыша, как за тонкой перегородкой возится Петр. Он
что-то уронил, чертыхнулся. На сей раз душ работал исправно, я облачилась в
пижаму и легла. Не успела закрыть глаза, как рядом скрипнула дверь и ко мне
постучали, я была уверена, что это Райзман, и открывать не собиралась.
– Ольга, – позвал из-за двери Петр, – Ольга
Сергеевна.
Пришлось подняться. Он вошел, испытывая неловкость, сесть
он мог лишь на мою постель и остался стоять.
– Я должен извиниться, – сказал он, кашлянув.
– Ерунда.
– Анна… она… неплохой человек, не знаю, что на нее
нашло.
– В любом случае вам за нее извиняться ни к чему.
Считайте, что я уже обо всем забыла.
– Спасибо. То есть я хотел сказать… знаете, у меня
странное чувство, точно что-то должно произойти. Недоброе.
Я мысленно вздохнула. У парня ночные страхи, боюсь, это
надолго. Но так как предполагалось, что я здесь как раз для того, чтобы его от
них избавить, я предложила:
– Садитесь и рассказывайте.
– Нет, нет, спасибо. Собственно, нечего рассказывать,
просто предчувствие. У вас так не бывает?
– Бывает, конечно. Скажите, Петр Викентьевич, – я
сама не заметила, как мы вновь перешли на “вы”, похоже, и он не обратил на это
внимания, – предчувствие касается кого-то из ваших друзей?
– В каком смысле? – испугался он.
– В смысле, вы кого-то подозреваете в злом умысле?
– Я? Что вы… Они все приличные люди, я давно их знаю,
а потом… при чем здесь они, господь с вами…
– Но предчувствие все же присутствует, – напомнила
я. Он растерянно огляделся.
– Наверное, я сам себя пугаю. Пойду спать. Еще раз
извините.
