Значит, мы стояли с убийцей друг напротив друга. Забавно.
Выходило, что повод для убийства, хоть и дурацкий, тоже был только у меня. По
крайней мере все в один голос заявили, что Анна упорно искала со мной ссоры.
То, что я легонько задела ее локтем, тоже углядели. Впрочем, еще у одного
человека был мотив – ревность. Но Лапшина убить ее не могла, я видела, как она
встречала мужа, и Анна тогда была жива. Конечно, ничто не мешало Лере тут же
подняться на палубу, зарезать ее и спуститься вниз, но ее шаги кто-то бы
наверняка услышал, а, судя по показаниям, в коридоре царила тишина, лишь Райзман
засек, как Никифоров возвращался на палубу, соблюдая максимум осторожности, но
в тот момент в шезлонге уже сидел труп. Конечно, обвинение мне не предъявили и
вместе со всеми отпустили домой, но покоя в душу мне это не принесло.
Дома я оказалась ближе к обеду, в невеселых думах прошлась
по огромной квартире. Взглянула на часы, надо съездить к Ритке, забрать Сашку.
Я поморщилась, представив разговор с Риткой. Пожалуй, стоит немного подождать,
раз уж я обещала вернуться поздно вечером.
Я села на диван и потерла лицо руками. Зазвонил телефон, я
была уверена, что это Лялин, оказалось – Дед. В его голосе слышалась
растерянность.
– Что произошло? – спросил он.
“Уже донесли”, – с неудовольствием подумала я.
– Убили девушку на яхте моего друга.
– Я…
– Я благодарна тебе за заботу, но должна напомнить,
что тебя это не касается.
– Меня все касается, – рыкнул он, а я в досаде
ответила:
– Иди к черту, – И бросила трубку. После чего
ощутила угрызения совести. Зря я так. Он действительно переживает за меня, как
бы то ни было, а мы с ним люди не чужие. Но перезванивать ему мне не хотелось.
Я тупо смотрела на телефон, пока Дед сам не перезвонил.
– Ты считаешь виноватым меня? – спросил он
нерешительно.
– Не болтай чепухи, – возразила я. – При чем
здесь ты, скажи на милость? У меня неприятности, но я с ними разберусь, можешь
не сомневаться.
– Если понадобится помощь…
– Не понадобится, – чересчур поспешно сказала
я. – Извини, – добавила покаянно, – мы ведь договорились, что не
будем лезть в жизнь друг друга. Так?
– Ничего подобного. Ты ушла, наговорив мне гадостей,
что, впрочем, не мешает мне любить тебя и проявлять беспокойство. – Мне
вновь захотелось послать его к черту, но я сдержалась. – Хочешь, приеду к
тебе? – вдруг предложил он. – Или сама приезжай.
От такого-то счастья у меня зуд пошел по всей спине, старому
змею палец в рот не клади, махом оттяпает всю руку – сегодня я к нему еду,
завтра мы встречаем рассвет в объятиях друг друга, а через день я уже в его
команде, выполняю конфиденциальные поручения и получаю по шее. Попутно мне
растолковывают, что я должна, а что ни в коем случае. Спасибочки, сыты по
горло вашей милостью.
– Не надо никуда ехать, – отрезала я, собравшись
с силами и мысленно повторяя: “не дай ему запудрить тебе мозга”. – И
вообще, ничего не надо.
На сей раз трубку бросил он, что меня вполне устроило. Я
вздохнула с облегчением и попыталась смотреть на жизнь с оптимизмом.
Вскоре позвонили в дверь, и я пошла открывать, прикидывая,
кого это черт принес. Мелькнула мысль: вдруг Дед, но как мелькнула, так и
пропала, у Деда ключ есть. Я посмотрела в “глазок”, чтобы в случае чего
затаиться. Лялин стоял на моем пороге и теребил рыжие усы, признак повышенной
нервозности. Пришлось открывать. Тут выяснилось, что Лялин не один, рядышком с
постным видом стоял Артем Вешняков, мент и по совместительству мой приятель, я
бы даже сказала – друг. Перед тем как я покинула контору Деда, мы с Вешняковым
расследовали убийство в универмаге, накопали много лишнего и попытались
восстановить справедливость, получили по мозгам по самое “не могу” и с тех пор
встречались редко. Не очень-то приятно лицезреть друг друга и вспоминать,
какими олухами мы были. С Лялиным они знакомы, но вряд ли встречались хоть раз
с той поры, и если сейчас стоят плечо к плечу, причина одна: я по уши в
дерьме, о чем им доподлинно известно, а чужое дерьмо иногда объединяет, вот
как сейчас.
– Приятно вас видеть, – сказала я, раздвинув рот
до ушей.
– Чего ты зубы скалишь? – буркнул Лялин, заходя
первым.
– В самом деле, – нахмурился Артем.
– Меня еще не упекли за решетку, так что давайте без
трагизма.
Я захлопнула дверь, подумав: мне надо радоваться, у меня
два верных друга, далеко не каждый может этим похвастать.
– Проходите в кухню, коньяком напою.
Они прошли и сели за стол, я выставила коньяк, лимон
кружочками и икру, которая завалялась в холодильнике, и тоже устроилась за
столом. Лялин взглянул на бутылку, понюхал и сказал:
– Неплохой коньячок. – Но выпить не торопился.
Артем даже не принюхивался, а у меня от коньяка изжога. – Давай
рассказывай, – сказал Лялин.
– Чего рассказывать? – пожала я плечами. –
Небось все уже знаешь. – Я кивнула головой в сторону Артема.
– Знаю, не знаю… мне детали важны.
– Важны, так все открою без утайки, – ответила я
и, само собой, рассказала.
– Какие будут соображения? – спросил Лялин после
моего обширного повествования, обращаясь в основном к Артему.
– Теоретически кто угодно мог зарезать, за исключением
разве что поварихи. Габариты не те, не смогла бы по коридору незамеченной
проскользнуть. А так… у Лапшиных алиби, но они муж и жена, следовательно, тому,
что они говорят, веры никакой. Приревновала муженька, уложила на кровать,
потом выскользнула на палубу и ножичком по горлу. Муженек тоже мог отлучиться,
хмель как ветром сдуло, и тоже за ножичек. Петр твой и Райзман, кто сказал, что
они спали? Убедились, что народ по каютам расползся, и наверх. Пока ты рекой
любовалась, девушку один из них полоснул. Вера могла иметь что-то против
подружки, а Никифоров вообще вел себя подозрительно. Зачем он, к примеру, на
палубу вышел?
– Воздухом подышать.
– Ага, воздухом. Девку прирезал, стал спускаться и
вдруг твои шаги услышал, сообразил: обнаружишь труп, крик поднимешь, и его
застанут у трапа, вот он с разворотом опять на палубу и к тебе с претензиями.
Могло такое быть?
– Меня сейчас больше интересует, что имела против меня
убиенная?
